Туманные аллеи

То ли он от чего-то начисто отрекался, то ли, наоборот, что-то без рассуждений принял.

Утром Елена спросила:

– Если я скажу, что ты лучше всех, кто у меня был, поверишь?

– Редкий мужик такому не поверит.

– Я правду говорю.

И Антон не полетел к далекому и теплому синему морю.

Отпуск провел в Кратове. Заодно нанял людей для расчистки сада и ремонта дачи. Татьяна Борисовна и Настя уехали в Москву, а Елена и Антон дни и ночи проводили в уже готовой комнате, слыша, как в остальных стучат, пилят, сверлят, как совсем рядом переговариваются рабочие, свободно при этом матерясь, забыв, что хозяева неподалеку.

Через пару недель Антон убедился в невероятном – Елена в него влюбилась. Не мог понять, как это произошло, но – произошло.

– Кружил возле меня, гад, выжидал, хоть бы чем-то дал знать, какой ты! – говорила она. А однажды вдруг заплакала, и плакала долго, уткнувшись лицом в подушку, стискивая ее руками. Он терпеливо ждал, молчал, она повернулась и, вытирая глаза, сказала:

– Даже не спросит, чего реву. Железный мужчина.

– А чего ревешь?

– От счастья, наверно.

В середине августа приехали Татьяна Борисовна и Настя. Восторгались, как все быстро и хорошо сделано.

Настя сказала Антону:

– Ты не бойся, я приставать не буду. Все прошло вообще. Я же не извращенка, чтобы на жениха матери покушаться.

– А я уже жених?

– А ты еще не понял?

И в самом деле, в октябре Антон и Елена поженились.

И жили долго и счастливо и умерли в один день, хотелось бы после этого сказать, но еще рано, прошел только год. Пока все нормально.

Юля

Вот вы в меня влюбились, а я будто сама в себя влюбилась, не нарадуюсь на себя…

И. Бунин. «Таня»

Эта история началась очень давно, осенью девяносто первого года.

В стране все менялось и ломалось, а в жизни Глеба Дорофеева ничего особенного не происходило. Как устроил его отец, бывший работник бывшего обкома бывшей КПСС, в областное управление народного образования, облоно сокращенно, так он там и работал, дослужившись к тридцати годам до старшего инспектора. Не женился, потому что хотел это сделать по любви, а не по возрасту, социальному долгу или по случаю. Жил у родителей – и привык, и удобно: мама всегда накормит, постирает, рубашки выгладит. К переменам относился скептически, иронично комментируя то, что бурно лилось из газет и телевизора. Облоновские дамы слушали его одобрительно, они были страшно напуганы слухами, будто всю систему образования реформируют под корень, упразднив контролирующие и надзирающие органы, следовательно, и отделы образования. Школам – самоуправление, учителям – полная свобода. Говорят, якобы каждый по своему усмотрению будет составлять программы, отменят поурочные планы, аттестации, а заодно аннулируют систему всеобуча, то есть, если раньше тащили к среднему образованию, общему или профессиональному, всех, невзирая на способности и желание, теперь будет так: хочешь – учись, не хочешь – иди на все четыре стороны.

– Они доиграются! – злорадно пророчили дамы. – Вот получат через десять лет тупое население, спохватятся, да поздно будет!

На самом деле Глеб был бы рад, если б лишился работы и вынужден был что-то искать. Его бывшие одноклассники, сокурсники и друзья – все шевелились, пускались в авантюры, что-то пробовали, а он слишком свыкся со своим распорядком, инспекциями, отчетами и вечерним чтением книг, новых и разрешенных, неведомых раньше, – и все тревожат, все будоражат, хочется что-то сделать, но непонятно что.

В начале октября, чтобы встряхнуться, он взял на себя инспекционную командировку в школы дальнего степного района, на границе с Казахстаном.

Решил лететь туда самолетом, ему по должности была доступна такая привилегия, простые разъездные инспекторы добирались поездом или тряслись в автобусах.

В аэропорту почувствовал себя путешественником, элегантным и богатым, самолет местной авиалинии был похож на личный – маленький, красивый, аккуратный, вмещал всего полтора десятка пассажиров. Подумалось, что все еще впереди, будет, будет он летать роскошными авиалайнерами в дальние страны, увидит моря, острова, города, сельвы и пампасы, горы и долины.

Самолет летел плавно, на небольшой высоте. День был ясный, все хорошо видно, и все казалось лучше, чем вблизи, – игрушечные дома поселков и деревень, яркое лоскутное одеяло полей, разноцветные рощицы, вот темно-зеленая сосновая, а вот ярко-желтая березовая, асфальтовые дороги тянулись гладкими, тускло-серебряными полосками. Глеб много уже поездил и знал, что внизу, на земле, все не так. И дороги в ямах и ухабах, и дома в деревнях и поселках часто ветхие и неказистые, а если появляется что-то новое, построят пару домов или коровник, остальное на их фоне кажется еще более неприглядным, подержанным, требующим или обновления, или сноса.

Но воздух окружающего неба был чист и хрустален, и настроение Глеба было чистым, хрустальным, не хотелось думать о плохом.

Вот вернусь и уволюсь, подумал он. Все, хватит.