Турецкие народные сказки (второе издание)

Когда они там просидели довольно долго, шах встает со своего места, чтобы немного погулять. «Ах, какое здесь прекрасное место! Иншаллах, я здесь выстрою замок и вот в такие летние дни буду сюда приезжать, жить и отдыхать», — говорит он своему лала, а тот отвечает: «Очень хорошо будет, конечно, конечно!» Когда они, погулявши, уселись опять, они видят, что издали идет старик с кувшином в руке. Он подходит к источнику, около которого они сидели, и наполняет кувшин той водой. Шаха разобрало любопытство. Как только он сказал: «Эй, дед, кто ты, откуда сюда пришел?» — тот и отвечает: «Отсюда на полчаса пути вперед есть замок девушки, которую зовут Салкым-зюм-бюль ³, и этот источник тоже принадлежит ей. Один раз в год она сюда приходит и три дня здесь живет; ее охраняют сорок дэвов. Как это вы безбоязненно сюда пришли? Ступайте, чтобы о вас не услыхали; если увидят, убьют, — потом вас жалеть придется! По дружбе говорю вам: сейчас же уходите!» Падишаху и страшно, и любопытство его разбирает: «Дорогой дед, это что же за девушка такая, что в таком месте живет и имеет сорок сторожей? Что мне сделать, чтобы я мог ее повидать?» Хотя старик, ухмыляясь, и говорил: «Эй, добрые молодцы, я очень вас жалею, уходите, здесь не оставайтесь!» — шах все возвращается к старому. Старик смотрит на его красоту и думает про себя: «Может же быть в свете такая красота! Ровно наша Салкым-зюмбюль, по красоте между ними совсем нет разницы: одна половина яблока — он, другая — она». Он поворачивается и говорит шаху: «Эй, йигит, там впереди, на расстоянии одного часа пути, за одной высокой горой находится мать сорока дэвов, которые сторожат здесь. Иди сейчас же к ней и умоляй ее, чтобы она тебя спрятала и научила тому, что нужно делать, чтобы повидать девушку». Лишь только он так сказал, шах и лала встали с места. Когда они дошли до той горы, то чуть только перевалили на другую сторону, вдруг — что же видят? — сидит женщина-дэв, словно минарет; одну ногу протянула на одну гору, другую — на другую; груди, подобные бурдюкам для масла, закинула за спину и жует камедь⁴ величиной с узел; рычание ее слышно за полчаса пути, дыхание ее вылетает, как зимний ветер⁵, и смешивает землю с пылью; руки у нее в восемь аршин. Лишь только она увидала тех за тысячу шагов, она подняла их, как крышку от кувшина, и поставила около себя.

Они в жизнь свою не видели ничего более страшного, разум у них помутился. «Помилуй, матушка», — говорят они и обнимают ее за груди. Женщина-дэв говорит: «Эх, молодцы! Я сейчас же раздавила бы вас, как клопов, да счастье ваше, что вы назвали меня своей матерью и обняли меня! Кто вас сюда послал?» А они от страха не могут ничего скрыть: «Ах, матушка! Дорога привела нас к источнику Салкым-зюмбюль. Один старик из ее людей пришел туда за водой и, увидев нас, послал сюда, чтобы спасти нас от смерти. Смилуйся, матушка! Что бы там ни было, все зависит от тебя. Что это за Салкым-зюмбюль такая? Я услыхал ее имя, и меня охватило любопытство, я хочу ее повидать разок». Когда шах это сказал, она отвечает ему: «Эх, молодец! Та, которую зовут Салкым-зюмбюль — первая в мире красавица. Такой, как она, никто не видывал. Много находилось таких, кто бы желал ее увидеть и взять, но ни один ни видеть, ни взять ее не мог. Из-за нее много народу погибло! У меня есть сорок сыновей: они ночью и днем⁶ стерегут ее замок, — через те места они не дадут и птице пролететь. Уходите, откажитесь от этой затеи: зря только погибнете, и вас будет жалко». И много еще говорила она, а шах со словами: «Помилуй, матушка, сделай мне добро, я не останусь в долгу» — настойчиво просит и умоляет ее. Не будем затягивать: он уговорил ее. Тогда мать дэвов ударяет по лала и превращает его в метлу, а шаха, как кисет, подвешивает себе к поясу, в три шага подходит близко к замку девушки, достает из кармана горсть земли и рассыпает ее: «Ну, теперь ступай, ничего не бойся; все дэвы погрузились в сон. Войдя в комнату, где спит девушка (она теперь спит), ты ничего не делай, а только сними у нее с пальца перстень и приходи прямехонько сюда». Шах, набравшись храбрости, идет, открывает комнату, в которой спит девушка, и вот смотрит. Красивой назвать это мало: все у нее трепещет, как водяная бирюза, а сама лежит на постели, как хурия, — такая девушка, что у смотрящего глаза слепнут. Лишь только шах увидал ее, помутилось у него сознание; застыл он, глядя на нее, но, как сказала мать дэвов, снял перстень у нее с пальца и, не задерживаясь, пришел назад к матери дэвов. Сделав снова три шага, женщина возвращается с ними на старое место, наносит удар шаху, превращает его в кувшин и кладет в сторону.