Турецкий караван

Кулага пыхтел, поднимаясь по трапу. Потом, опустив в трюме ящик, он снаружи присел на железный гриб передохнуть и сказал с усмешкой:

— Ты угадал, Иван-мудрец, — золото. Только не в слитках, а золотые рубли царской чеканки. Солидная сумма. Наверно, штук шестьдесят ящиков… у тебя на золото, значит, нюх.

— От тебя набрался.

— Нам бы с тобой одну такую упаковку — и хватило бы на табак. На четыре жизни, будь у нас хоть по сто жен, как у султана, и по батальону детишек. Украдем?

Это было вечером двадцать пятого ноября. А еще днем подняли на палубу громадные ящики, взятые в Харькове. В них сохранялась оснастка для патронного завода.

В полной тьме закончив погрузку золота, Ваня с «советским купцом», как о себе сказал Фрунзе, сел на большой пароход «Саннаго». Внес чемоданы, расположился в каюте. В ней поместились и советники.

Перед посадкой на пароход Фрунзе передал Леграну листок — послать телеграмму Чичерину:

«Сегодня отбыл из Батума для следования по назначению. Задержка в отъезде произошла за неполучением указаний Ангоры о пункте высадки».

Часть вторая ОГНЕННАЯ АНАТОЛИЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПОРТРЕТ ЛЕНИНА

В первую минуту на палубе «Саннаго» Фрунзе еще испытывал неловкость оттого, что украдкой попрощался с товарищами в темноте ночи, попросил их не провожать: ведь едет инкогнито… Скоро он убедился, что эта предосторожность была нелишней. В каюту вошел Кулага:

— Потолкался я среди пассажиров, в буфете был. Какой-то тип попытался завести со мной знакомство, угостить. По-моему, интересуется нами. Следит.

— Мусаватистский беглец какой-нибудь, — подумав, отозвался Фрунзе. — Ну и пусть себе старается, ничего… Это три года тому назад и в другой обстановке белогвардейцы еще могли убить в Персии нашего Коломийцева. А тут, в море…

— Убивают везде. И сегодня, — пробасил Андерс. — Я помню и о судьбе той нашей миссии, что в прошлом году высадилась на афганском берегу реки возле поста Халма, чтобы следовать в Кабул, но по приказу английского губернатора города Мазари-Шариф всех арестовали, девять дней не давали пищи, потом отвезли на другой берег. Так и не состоялась миссия…

— Типун вам на язык! — засмеялся Фрунзе. — Нас не завернут, мы же купцы. Едем от Центросоюза по торговым делам. Пойдемте, Ваня, прогуляемся. Андерс останется сторожить каюту, а мы — как вольные путешественники. Спросим, как называлось это море две тысячи лет назад… Фома Игнатьевич, не избегайте знакомств с пассажирами-русскими. Распространяйте слух, будто едем в Константинополь! Большевистские купцы, торгуем, и все дело!

В открытом море гудел холодный ветер. Из машинного отделения несло керосином. Вслед за Ваней в полутьме Фрунзе поднимался по гремучим лесенкам… Любопытного парня подобрал в школе Кулага. Старается учиться, но знает мало и фантазирует. Допущено известное ослабление пропагандистской работы. Происходит даже некоторое замешательство в связи с нэпом… Этому парню, ему бы на родную Ярославщину, в пухлые сугробы, к молодой жене, а не в далекую Анатолию, где продолжается война. Но пусть наукой станет для него эта дорога.

— Солидный пароход, — проговорил Фрунзе. — Пока не качает. И у нас были такие… Врангель угнал…

«Саннаго», правда, был поновей. Билеты взяты до Трапезунда, куда позднее придет и «Георгий» с золотом. После сдачи золота турецким властям Фрунзе намеревался уже на «Георгии» идти дальше на запад, до порта Инеболу, где и пересесть на коней. Сейчас он хотел узнать у капитана об условиях плавания в этом районе.

Капитана нашли в кают-компании — отвечал на вопросы состоятельных пассажиров. Ваня держался позади Фрунзе. Командующий заговорил с капитаном похоже по-французски, видно похвалил пароход, и капитан тотчас же вызвался показать красному купцу машинное отделение. Как потом рассказывал Фрунзе, у них произошел такой разговор:

— Вот обогреватель… Прошу взглянуть. Котлы…

— Когда прибудете в Константинополь? — спросил Фрунзе.

— Если пожелает бог, то через сутки, — ответил капитан. — Это вот фильтры Гарриса, чтобы вода была чистая…

— О! И для человека, и для машины. Отлично! А как долго вы простоите в Инеболу? Что это за порт?

— Инеболу?! — удивился капитан и расстроился. — Увы, сеньор Михайлов, это — дыра, порта нет, открытый рейд. И чувствуете — начинается волнение? А в шторм я вообще не зайду в Инеболу. — Капитан хвалился котлами Бельвиля, в которых трубы устраняют опасность взрыва: — На восьми котлах пароход идет до тринадцати миль в час! Утром будет в Трапезунде!

— А западнее в каком же порту можно было бы прогуляться? — спросил Фрунзе.

— Здесь только летом славно, — с грустью заметил капитан. — Сносных портов здесь нет. Только Самсун. Однако там минные поля. Синоп же вовсе закрыт.

— Беда, — вздохнул Фрунзе.

Вздохнул и капитан:

— Да, увы. Желающим высадиться в Инеболу часто приходится ехать дальше…