Турецкий караван

«Вы — Главком соли», — слышал Фрунзе. Так Ленин назвал его в мае в телеграмме о хлебе. «Это вопрос жизни и смерти». Украина могла дать триста миллионов пудов хлеба. Нужна была соль — менять ее на хлеб. Люди промывали бочки из-под селедок и этой водой солили пищу. За стакан соли давали корзину яиц. И хлеб. А в соленых крымских заливах и озерах соли выпарило двадцать пять миллионов пудов. Но ни грузчиков, ни подвод, слабая охрана: соль легко увозили спекулянты в бричках с двойным дном.

«Все забрать, — требовал Владимир Ильич, — обставить тройным кордоном войска все места добычи, ни фунта не пропускать, не давать раскрасть.

Это вопрос жизни и смерти.

Поставьте по-военному.

Вы — Главком соли.

Вы отвечаете за все».

Еще только началась переписка с Турцией об украинско-турецком договоре, Фрунзе двинул на соль войска: трудармию и боевые полки занял добычей, погрузкой, вывозкой. Кругом поставил охрану.

Потом он доложил Ильичу: соль пошла — на север к железной дороге, в Одессу, баржами на буксире у нескольких военных кораблей; он, Фрунзе, выезжал в районы добычи; крымская соль идет, ради хлеба.

Теперь вот другая соль…

Подло, цинично капитал рассчитывает, что голод свалит Советскую Республику, она не только перестанет влиять на Восток, но и сама сдастся.

До сих пор в поддержке турецкого движения было утверждение общности нашей борьбы. Но что сказал бы Ильич сейчас, после франко-турецкого соглашения? Наверно, Ленин вновь сказал бы: пусть кемалисты увидят, что красный военный заботится о дружеских отношениях и крик западных газет о военных приготовлениях большевиков на Кавказе — гнуснейшая ложь.

Да, западные газеты заговариваются до чертиков! Будто бы из «достоверных источников» получили сообщение, что Фрунзе уже переехал в Батум и будет наступать на Кемаля. Вот ведь какая мерзость! Как они стараются рассорить! Если это удастся, то, по их мнению, заколеблется, отшатнется от России весь Восток.

Конечно, Ленин сказал бы: верьте в мудрость народов Востока, море не высохнет, народ не заблудится.

Владимир Ильич не раз говорил, как важно завоевать уважение народов Востока, доказать, что большевики ни в коем случае не империалисты и какого-либо уклона в эту сторону не потерпят.

Фрунзе помнил выступление Ленина и его письмо кавказцам: Антанта «обожглась» на России, и Турции теперь легче давать отпор. «Мы пробивали первую брешь в мировом капитализме, — слышал Фрунзе. — Брешь пробита. Мы отстояли себя в бешеной, сверхъестественной, тяжелой и трудной, мучительно крутой войне…» И это пример.

Вспомнился доклад Владимира Ильича о продовольственном налоге. Слова, что сейчас возникли в памяти, касались Турции. Ленин сказал, что Московский договор, заключенный с турками, избавляет нас от вечных войн на Кавказе; вновь эти слова возникли, слышались…

На Всероссийском съезде Советов меньшевик Дан и эсер Вольский, имевшие лишь право совещательного голоса, требовали немедленно разорвать с Кемалем! Фрунзе видел, как они бесновались, когда зал бурно аплодировал сообщению о борьбе турок под руководством Кемаля. Дан изругал его, представив империалистом. То же и Вольский: турецкое движение имеет целью присоединить Кавказ. То была клевета, в лучшем случае недомыслие. Съезд единодушно проголосовал против предложения разорвать с Ангорой.

Конечно, и сейчас, после соглашения Франклен-Буйона, Ильич сказал бы, что национально-освободительное дело мы считаем революционным, близким нам, и это дело — дело народов, и мы поддерживаем его, как бы ни колебалась верхушка.

Вспомнив все это, Фрунзе утвердился на своем пути. Отвел скептические оценки некоторыми партийными работниками Кавказа поведения турецких лидеров. Успокоился и наконец уснул.

ШТОРМ

Осень — время бурь. Во время Крымской войны налетевший ураган потопил под Севастополем многие английские и французские корабли, разворотил даже лагерь на берегу.

В парусные времена даже в конце августа бывалые моряки опасались выходить в море — ставили свои суда на прикол.

Мощные течения срывают судно с курса. Недавно большой пароход затонул у Тарханкута, где и императорская яхта «Ливадия» затонула.

Зимой в тумане ветер толкает на юг, но течение тащит против ветра, и садишься на камни. Нижне-Босфорское теплое течение приносит к крымскому берегу бревна, дрова и оплетенные бутылки, в которых турки продают вино. Под массой холодного воздуха это течение идет к берегам Кавказа, все укрывает тяжелый туман. Но за этим течением спрячешься от штормового норд-оста.

Путь «Саннаго» лежал южнее. Чтобы уйти из-под норд-оста, следовало взять сперва на север. Но итальянец не хотел терять ни времени, ни топлива. Чем дальше от Батума, тем резче норд-ост. Ветер поднял размашистые волны. Качка усиливалась. Шторм настиг.