Тургенев в русской культуре

«Реализм XIX века хотел быть “как жизнь”, но вовсе не стремился быть самой жизнью»[118], – это определение Гинзбург отражает суть обеих романных форм, но обозначенная в нем тенденция принципиально по-разному реализуется у Тургенева и Достоевского. Достоевский тяготеет к «чудовищным уклонениям и экспериментам»[119], которые обнажают изнанку жизни, но относительно ее поверхности выглядят не как в жизни. Тургенев воссоздает жизнь так, чтобы, выражаясь его же словами, от нее не воняло литературой [см.: ТП, 11, с. 164], чтобы художественный образ воссоздавал ее естественное дыхание, чтобы читатель верил в реальность описанного в книге так же, как верит в то, что происходит с ним самим.

Здесь следует акцентировать общеизвестный, но почему-то игнорируемый в рамках сравнительного жанроопределения историко-литературный факт. Идеологический характер тургеневских романов был очевиден для современников писателя, в том числе для Достоевского, приведенного в негодование романом «Дым», – бурная реакция на выход каждого нового тургеневского произведения была прежде всего реакцией на те идеи, которые в нем обсуждались. Реальные «отцы» и «дети» схватывались в жесткой полемике друг с другом и с автором именно потому, что идеологически насыщенный и при этом неоднозначный, не поддающийся прямолинейно-механическому толкованию текст провоцировал, возбуждал идеологическую полемику. Что же касается романов Достоевского, то они современниками воспринимались как раз в другом ключе: как психологические открытия или чрезмерности («жестокий талант»), но идеи Раскольникова, Мышкина, Ивана Карамазова и т. д. предметом общественной дискуссии по выходе романов не становились, идеология Достоевского будет актуализирована позже – философской критикой Серебряного века. Именно под влиянием этой критики роман Достоевского будет выделен и противопоставлен романам его современников сначала в качестве идеологического, затем – полифонического романа.

Однако к моменту появления первого идеологического романа Достоевского – «Преступление и наказание» – уже стали общественным достоянием и предметом острой идейной полемики романы «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», то есть именно в творчестве Тургенева впервые в русской литературе появился и оформился как жанровая разновидность идеологический роман.

Наиболее точное, инструментально эффективное определение созданной Тургеневым романной формы – идеологический роман– как-жизнь (в отличие и по контрасту с идеологическим романом-экспериментом Достоевского), так как, при чрезвычайной значимости идеологической составляющей в структуре образа героя и в структуре романного целого, в тургеневском романе сохранены естественные, жизнеподобные пропорции различных планов бытия. Стоит также упомянуть то важное обстоятельство, что роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?», полемически нацеленный против «Отцов и детей» (как полемически ориентированы были на Тургенева и его творчество произведения Достоевского), принадлежит к этой же жанровой парадигме и может быть квалифицирован как идеологический роман-утопия. В этом же ряду и опять-таки в связи с Тургеневым, как реакцию на его творчество, следует, по-видимому, рассматривать антинигилистические романы, включая роман Гончарова «Обрыв».

И еще одно важное уточнение: «русский роман» как уникальное явление национальной культуры, вобравшее в себя совокупный художественный опыт романистов второй половины XIX века и оказавшее огромное влияние на мировую художественную культуру, первоначально сложился и сформировался опять-таки именно в творчестве Тургенева, которого еще в 1859 году с полным на то основанием и с глубокой проницательностью А. В. Никитенко назвал одним из строителей[120] русской литературы.

Часть вторая Творческая полемика

Глава шестая Искушения русского романа: «Накануне» в добролюбовской интерпретации

Общеизвестен историко-литературный факт редакционного конфликта в журнале «Современник», возникшего из-за публикации в нем статьи Н. А. Добролюбова «Когда же придет настоящий день?»[121], посвященной роману И. С. Тургенева «Накануне». Гораздо менее очевидна, а точнее, заслонена социально-политическими наслоениями, глубинная содержательная связь между этими двумя текстами, которая обнажает и заостряет не только существенные романные смыслы, но и важнейшие тенденции национальной жизни. К тому же добролюбовская статья представляет собой качественную и в определенном смысле эталонную литературную критику, так что целесообразно заново взглянуть на тургеневский текст в том числе сквозь призму его первой, самой яркой и острой литературно-критической интерпретации.