Творческий отпуск. Рыцарский роман

Утро согревается, но рубашки снимать еще рановато. Фенн сверяется с лагом: от четырех с половиной до пяти. Этого галса хватит, чтобы изложить всю повесть.

Он итожит их беседу с Дугалдом Тейлором, опустив призыв Дуга двурушничать, тот слух о вызывающем сердечные приступы средстве, о чем он полувсерьез рассуждал сразу до своей поездки, и его кардиологической тревоге в автобусе обратно, но верно передав предполагаемый призыв, адресованный Кармен Б. Секлер, и жуткую наживку. Сьюзен с ним рядом – вне себя; на миг где-то посреди фарватера Фенн воображает, что она может на него и кинуться.

Она визжит: Что мы тут делаем? Как ты мог не сказать мне этого сразу? Высади меня с этой сраной игрушки!

Он потрясен. Что она имеет в виду, он вскорости понимает: по ее мнению, нам следует осадить Чилийский отдел Государственного департамента, к примеру, а не прохлаждаться по Чесапикскому заливу. Ему даже не следовало возвращаться на остров Соломона, а вместо этого прислать за ней и за Кармен. Нам втроем не следует давать ни секунды покоя ни нашим конгрессменам, ни чилийскому послу, ни кому другому, по должности способному помочь, пока слух о том, что Гас жив, не подтвердится и его безопасность не будет обеспечена. Господи, господи, чуть не орет на него она: Сними меня отсюда! Гас! Мы хотя бы должны быть с Ма! Ох, бедный Мандангас!

Понять ее чувства несложно; а вот отношение ее не вполне справедливо. В момент исчезновения Гаса Секлера-Тёрнера в начале 1978-го, задолго до того, как у нас вообще появились планы на это плавание, мы стянули ради него все официальные правительственные ресурсы, а Манфред – и те неофициальные, до каких был способен дотянуться, а это немало, но все было тщетно. Мы устраивали наши осады, становились лагерями под дверями, пока не стало очевидно, что так нам продвинуться вперед не удастся нисколько, и пока исчезновение самого Манфреда с борта нашего судна не потребовало от нас новых затрат истощившейся энергии. Именно это истощение, отчаяние, тщетность были среди причин нашего плавания – в котором даже при таких условиях мы писали, радировали, звонили различным властям, лишь бы только замедлить остывание этого дела. Мы делали все, что могли, милая.

Но это же новые новости! возмущается Сьюзен – уже не так истерично. Она сожалеет о своем выпаде, а особенно – о клевете на наше судно, наше плавание, для нее столь же ценные, сколь и для ее мужа, и о ее вменении безответственности в вину означенному мужу, чьи усилия ради ее полубрата и были вместе с пропажей Манфреда, весьма вероятно, причиной его сердечного приступа. Она его обнимает. Но о, о, бедный Гас!

Теперь Фенн может ей напомнить, что, учитывая источник слуха, не осталось вообще-то никого полезного, кому это можно было бы передать, кто и так бы уже этого не слышал. Правильный отклик на тот подкат, что якобы сделали Кармен, – тот, что она уже вроде как предложила: теперь ничего не остается, кроме как ждать известий либо от Дугалда, либо от того, кто к ней с этим подкатывал.

Но Дуг же уехал в Перт!

Эти данные Фенвик ей разгласил; теперь он замечает, что в Перте, наверное, узнать можно больше, чем в Вашингтоне или Сантьяго.

Сьюзен рыдает. Мы должны быть рядом с Ма!

У Кармен все в порядке. И скоро мы с нею и окажемся. Велика вероятность того, что это ложная наживка, Сюзеле.

А вдруг не ложная! Как можно рассиживаться и плавать себе, пока Гаса бьют и морят голодом? Чили – не Иран: это мы испохабили им экономику, убили Альенде и поставили этих чертовых генералов! Пиночет[109] нам задолжал!

Ну. Фенвик догадывается, что не так-то это просто, и заверяет ее, что быстрее на берегу ничего не получится. На такое требуется немного времени. И это еще не всё.

Не всё!

Давай сменим галс.

Впереди высятся утесы, отражая легкий бриз. Время за полдень; обед запоздает. Наш новый левый галс 005° магнитных; в зависимости от бриза и сноса через четыре-пять часов нас должно вынести на двадцать с лишним морских миль либо к гавани Тополиного острова, либо в сам Залив, либо в бухту Мышастую острова Тилмена, в само́м широком устье реки Чоптанк. И вот Фенвик приступает к сути дела – к предположению Дугалда Тейлора, что целью того, кто б там ни подкатывал к Кармен Б. Секлер, может быть не кто иной, как Оррин. Фенн излагает причины вместе с собственными своими рассуждениями, дескать, несколько надуманный подкат к Оррину может в конечном итоге оказаться (или оказаться вдобавок) подкатом к нему самому, чтобы вновь втянуть его в Компанию, либо агентом, либо двурушником.

Опять возбужденье. Когда на борту успокаивается, он прибавляет, что ему нужно какое-то время на то, чтобы придумать, как со всеми этими возможными подкатами и контрподкатами разобраться к вящей выгоде для Гаса, окажись этот молодой человек еще жив под арестом ДИНА. Хочет ли Сьюзен, чтобы он вновь стал работать на Управление?

Нет!

Даже, возможно, ради Мандангаса? И Оруноко?

О боже!