Творческое письмо в России. Сюжеты, подходы, проблемы

…30-е гг. отмечены бурными переводческими спорами преимущественно вокруг «технологически точных» переводов из западноевропейской классики (Шекспир, Диккенс, Байрон, Шелли и др.) и обосновывающих их теорий «формальной точности» (Е. Ланн), «функционального подобия» (Г. Шенгели) и т. д. <…> Утверждение творческих принципов перевода шло в борьбе против «формализма» (выдвижения на первый план формы в ущерб содержанию) и «натурализма» в переводе (стремления передать как можно больше деталей без умения воспроизвести целое). В ходе полемики возникло выражение «реалистический перевод» (И. Кашкин называл его «удобным рабочим термином»); усилился интерес к традициям русской литературы в области П<еревода> х<удожественного>. Менялась и терминология: понятие «точность» как основной критерий качества перевода <…> все более вытеснялось выражениями «адекватный» и «полноценный» перевод. Ныне наиболее употребительным является традиционное для русской литературы более емкое понятие «верности» перевода [Топер 1968].

Топер задает однозначное аксиологическое противопоставление «ложных» переводческих подходов «формалистов» и «натуралистов» «верному» «реалистическому переводу» и отрицает весь фундаментальный опыт довоенных советских переводов западноевропейской классики – Шекспира (собрание сочинений под редакцией Шпета и Смирнова), Диккенса (переводы Шпета, Ланна и Кривцовой), Байрона (Шенгели, как известно, готовясь к переводу «Дон Жуана», перевел все поэмы Байрона). В их описании критик прибегает к намеренному смешению понятий (не говоря уже о постоянном приблизительном использовании понятий «формализм» и «натурализм»): выражение «формальная точность» не принадлежит Ланну, оно было приписано ему и пущено в оборот Кашкиным [Кашкин 1977, 377, 382, 386, 439]503; теория «функционального подобия» в 1930-е годы относилась исключительно к шенгелиевским переводам Байрона и не имела касательства к переводам Шекспира (под редакцией Смирнова и Шпета) и Шелли Верой Меркурьевой, которые были как раз принципиально эквиритмическими, как и к другим, тоже эквиритмическим, переводам Байрона – «Мистерий» Шпетом (1933) и «Дон Жуана» М. Кузминым (1935). Редуцировав и перепутав всю докашкинскую историю советского перевода, Топер создал в энциклопедической, то есть предположительно дающей нормативный вариант истории, статье ненадежный, в том числе для педагогических целей, текст.

Влияние «реалистического»/«советского» перевода и «обоймы» кашкинцев в издательствах и журналах, в критике и историографии перевода было так же и в том же роде неплодотворно для развития отечественного перевода, как «социалистический реализм» для литературы – и так же может быть предметом неангажированного анализа, включая изучение собственно переводов кашкинцев, не укладывающихся в ложе «реалистического перевода».

«Ленинградская школа перевода»