Творения. Часть 2

26) Столько в этом несообразностей! А что Сын не имеет начала бытию, но всегда и до вочеловечения пребывал у Отца, это ясно выражает Иоанн в первом послании, говоря так: еже бе исперва, еже слышахом, еже видехом очима нашима, еже узрехом, и руки наша осязаша, о Словеси животнем: и живот явися нам, и видехом, и свидетельствуем, и возвещаем вам живот вечный, иже бе у Отца, и явися нам (1 Иоан. 1, 1-2). Сказав здесь, что живот вечный не произошел, но бе у Отца, в конце послания он говорит, что живот сей есть Сын; пишет же так: и да будем во истиннем в Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и живот вечный (1 Иоан. 5, 20). Если же Сын есть жизнь, и жизнь у Отца, и если Сын был у Отца, говорит же сам Иоанн: и Слово бе к Богу, то Сын есть Слово, всегда сущее у Отца. А как Сын есть Слово, так Бог есть Сам Отец. Но и Сын, по слову Иоаннову, есть не просто Бог, но Бог истинный; а по его же слову, и Бог бе Слово (Иоан. 1, 1), и Сын говорит: Аз есмь живот (Иоан. 14, 6). Следовательно, Сын есть Слово и жизнь, сущая у Отца. И еще, сказанное у того же Иоанна: единородный Сын, сый в лоне Отчи (Иоан. 1, 18), показывает, что Сын существует всегда, А Кого Иоанн именует Сыном, Того Давид воспевает, называя рукою и говоря: вскую отвращаеши руку Твою и десницу Твою от среды недра Твоего (Псал. 73, 11)? Итак, если рука в недре и Сын в лоне, то Сын есть рука, и рука есть Сын, и Им все сотворил Отец. Ибо сказано: рука Твоя сотвори сия вся (Исаии. 41, 20); и: рукою… извел еси люди (Вар. 2, 11), следовательно, извел Сыном. Если же сказано: и… сия измена десницы Вышняго (Псал. 76, 11), и еще: в конец, о изменяемых… песнь о Возлюбленнем (Псал. 44, 1), то следует, что измененная рука есть Тот Возлюбленный, о Котором говорит Божественный глас: Сей есть Сын Мой возлюбленный. Одно и то же значит: сия… рука Моя, и: Сей… Сын Мой.

27) Поелику же некоторые из невежд, отрицая бытие Сына, не придают важности сказанному: из чрева прежде денницы родих Тя (Псал. 109, 3), и, как будто может это быть прилагаемо к Марии, говорят, что «родился Он от Марии прежде звезды утренней, Богу же приписывать чрево неприлично», то необходимо сказать кратко и на это. Если чрево есть нечто человеческое и потому чуждо Богу, то явно, что и сердце означает нечто человеческое, потому что имеющему сердце следует иметь и чрево. А поелику то и другое есть человеческое, то или необходимо отрицать то и другое, или надобно поискать значения того и другаго. Ибо как от сердца слово так из чрева рождение; и как, если говорится о сердце Божием, представляем себе не человеческое сердце, так, если Писание говорит: из чрева, должно понимать не телесное чрево. Божественное Писание обыкновенно по – человечески выражает и объясняет и то, что выше человека. И конечно, описывая творение, говорит: руце Твои сотвористе мя и создасте мя (Псал. 118, 73), и: рука Моя сотвори вся… сия (Исаии. 66, 2), и: Той повеле, и создашася (Псал. 32, 9); и о каждом предмете выражаясь прилично, о Сыне дает разуметь Его свойство со Отцем и преискренность, о твари же начало ея бытия; потому что тварей Бог творит и созидает, а Сына – Слово и Премудрость – рождает от Себя. Но чрево и сердце выражают свойство со Отцем и преискренность, потому что и мы рождаемое имеем из чрева, а дела совершаем рукою.