Творения. Том первый. СЛОВА.

Известно, при каких обстоятельствах происходил этот Собор. Восточные епископы, за исключением македонских, собравшись в столицу согласно с желанием императора, открыли заседания под председательством Мелетия, архиепископа Антиохийского. Здесь, по удалении македонианских епископов, не хотевших соединиться с Церковью, они занялись прежде всего делами местной Церкви. Попытка Максима утвердиться на столичной кафедре и посвящение его александрийскими епископами, казавшиеся отцам Собора явным нарушением чужих прав и дерзким попранием церковных канонов и обычаев, были признаны незаконными, и сам Максим лишен был всех епископских прав.[698] Возникший вслед за тем вопрос о замещении константинопольской кафедры не потребовал долгих рассуждений. Внимание всех членов Собора обращено было на св. Григория. Его высокий ум, обширные познания, блестящее красноречие, чистота учения, святость жизни, самоотверженная пастырская деятельность и заслуги для Константинопольской Церкви, с одной стороны, с другой – расположение к нему императора и горячая привязанность народа были уже слишком известны всему Востоку, чтобы касательно его избрания на столичную кафедру могло быть какое-либо сомнение или колебание. Св. Григорий единогласно был утвержден в звании архиепископа Константинопольского. Сам он, никогда не искавший этой чести и с принятием ее не ожидавший ничего, кроме новых трудов и потери надежды на тихую и уединенную жизнь, согласился принять предложенное ему звание, побуждаемый к тому единственно искренним желанием послужить еще благу Церкви и в особенности надеждой в качестве столичного епископа без труда достигнуть заветного своего желания – прекратить распри между Востоком и Западом по антиохийскому вопросу.[699] Дело о замещении константинопольской кафедры, можно полагать, так и кончилось бы. Но неожиданная смерть св. Мелетия дала ему иной оборот. На Соборе тотчас же возник вопрос о замещении вакантной антиохийской кафедры. Св. Григорий, заступивший место Мелетия на Соборе, считая данный момент самым удобным для примирения Востока и Запада, предложил привести в исполнение заключенное в Антиохии условие – признать Павлина законным епископом Антиохийским. Но предложение его не встретило сочувствия в большинстве членов Собора, во главе которого (т. е. большинства), стояла, по выражению Григория, «буйная толпа молодых людей».[700] Будучи не в состоянии возвыситься до понимания истинных интересов Церкви и действуя под влиянием самолюбия и эгоизма, противники Григория, игнорируя примирительные стремления Григория, усматривали в его предложении только унизительную уступку Востока Западу и сознание своей прежней несправедливости в антиохийском деле. Искренно преданный благу Церкви и действовавший исключительно во имя этого блага, св. Григорий, вместе с немногими сочувствовавшими ему епископами, был глубоко возмущен таким отношением Собора к его предложению. Потеряв всякую надежду провести свой проект, он под предлогом болезни, которая нередко действительно держала его безвыходно дома, даже перестал являться на заседания Собора. Между тем прибывшие на Собор епископы македонские и египетские еще более усилили соборные нестроения. Не согласившись с мнением большинства относительно антиохийской кафедры, они в то же время опротестовали и выбор св. Григория на константинопольскую кафедру, хотя сделали это не по вражде к нему и не с целью доставить эту кафедру кому-либо из своих, а единственно для того, как они тайно уверяли Григория, «чтобы привести в затруднение епископов, возводивших его на престол».[701] Ссылаясь на 15-е правило Никейского Собора, они утверждали, что Григорий, имея у себя данную ему некогда кафедру сасимскую, не имеет права быть архиепископом Константинопольским. Защитники Григория, в свою очередь, указывали на то, что упомянутое правило Никейского Собора неприменимо к Григорию, так как оно имеет целью устранить «один из поводов к расчетам честолюбия», а этих последних у Григория не было; потом, права его на занимаемую им кафедру, по мнению их, бесспорны на том основании, что он утвержден на ней целым Собором, определение которого равносильно постановлению Никейского Собора; наконец, он даже не был переведен с одной кафедры на другую, так как никогда не был действительным сасимским епископом, как не был и назианзским. Сам же Григорий доказывал права на константинопольскую кафедру недействительностью самого правила, называя его законом устаревшим и «давно уже не действующим».[702] Но видя, что противники не оставляют своего протеста и волнение не утихает, он решается пожертвовать собой, чтобы только прекратить споры и водворить между епископами мир и согласие. Выбрав удобный момент, он вступил на средину собрания и, между прочим, сказал отцам Собора: «Подайте с усердием друг другу десницу общения. А я буду пророком Ионою и, хотя невиновен в буре, жертвую собою для спасения корабля».[703]