Творения. Том первый. СЛОВА.

Но что особенно обращало на себя внимание св. Григория в системе аполлинаризма и вызвало с его стороны сильные нападения – это именно основное ее положение, что Божественное Слово заступило в Иисусе Христе место высшей части человеческой природы – человеческого ума. Он находит его несостоятельным, как мы уже заметили, как в теоретическом, так и в практическом отношении. «Прежде всего, – рассуждает Назианзин, – если Христос не имел человеческой души (ἄψυχος), то Его нельзя назвать человеком в собственном смысле. Он не соответствует понятию о человеческом существе. Если же Он – человек с душой (ἔμψυχος), то как Он мог быть человеком без ума? Человек не есть животное неразумное (ἄνουν), и необходимость потребует допустить при образе и покрове человеческом душу какого-нибудь коня, или вола, или другого неразумного животного... Если же Он – человек не без ума (οὐκ ἄνθρωπος ἄνους), то безумствующие должны замолчать».[1244] Аполлинаристы старались оправдать свое положение тем, что во Христе место человеческого ума заступило божество и что поэтому Он не имел нужды в человеческом уме: в Нем был Божественный Логос, абсолютный Ум; для чего же – спрашивали они – прибавлять еще ум человеческий? Но св. Григорий отвечает им, что Божество с одной только плотью не составляет еще совершенного человека; Оно не может составлять полного человека и с одной душой или даже с той и другой вместе, но без ума, так как последний собственно и составляет отличительное свойство человека, а потому справедливость требует признать полного и совершенного человека и присоединить к нему Божество.[1245] Кроме того, основной принцип аполлинаризма, по мнению св. Григория, оказывается несостоятельным и в другом отношении. Божеская природа соединилась в Иисусе Христе с человеческой природой с той целью, чтобы последняя, как подвергшаяся повреждению после падения человека, через это соединение была освящена и восстановлена в своей первоначальной чистоте. Теперь, если при этом исключить какую-либо часть человеческой природы, то последняя, конечно, уже не будет участвовать в освящении, совершающемся через соединение Божества с человечеством. Следовательно, утверждать, что Божество, соединяясь во Христе с человечеством, не восприняло человеческого ума, но Само заступило место его, значит лишать участия в освящении и обновлении ум человека или, – так как св. Григорий в уме человека поставлял образ Божий – отрицать обновление в падшем человеке образа Божия. «Если конечная цель воплощения, – говорит Богослов, – та, чтобы Христос разрушил осуждение греха, освятив подобное подобным, то Ему необходимы были как плоть ради осужденной плоти и душа ради души, так и ум ради ума, который в Адаме не только пал, но, как говорят врачи о болезнях, поражен был первый».[1246] Отрицая необходимость принятия Сыном Божиим человеческого ума, еретики поступают, по словам Богослова, точно таким же образом, как если бы кто-либо, повредив у себя глаз и ногу, глаз оставил бы не вылеченным или если бы живописец написал что-нибудь дурно и мы, заменив написанное другим, самого живописца оставили бы нетронутым.[1247] Те же самые мысли святой отец выражает в другом месте еще сильнее, говоря: «Кто возлагает надежду на человека без ума (ἄνθρωπος ἄνους),[1248] тот сам лишен ума и недостоин получить спасения всем своим существом, так как что не воспринято (Христом), то не получает исцеления, а что соединилось с Богом, то и спасется. Если Адам пал только одной частью своего существа, то воспринята и спасена только одна часть его; а если он пал всецело, то всецело должен соединиться с Тем, Кто явился во плоти, и всецело должен получить спасение. Посему пусть не завидуют нам в совершенном спасении и пусть не приписывают Спасителю только одних костей, жил и внешнего человеческого образа (ζωγραφίαν ἄνθρώπου)».[1249]