Творцы грядущего

Слышим, как вода с шумом вливается в огромных размеров бак подковообразной формы, лежащий у нас под ногами и возвышающийся с обеих сторон. Стрелка большого глубиномера свидетельствует, с какой быстротой мы погружаемся. Пока мы погружались, моторы останавливали, теперь их снова пустили в ход. Поставили вахту в рубку для наблюдения в перископ. Двигаемся в жуткой тишине; к тому же нас не качает, и мы не чувствуем никаких толчков.

– А почему не работают керосиновые моторы? – спрашиваю главного механика.

– Да потому, дитя мое, что у нас не хватает воздуха; маленькие бестии в пять минут высосали бы у нас весь воздух и остановились бы сами. Машины задохнулись бы гораздо скорей команды. Мы раз попробовали. В наглухо закрытом помещении пустили моторы, они не проработали и пяти минут и забастовали. Нам было не по себе, как при подъеме на очень высокую гору, но все же мы дышали. Видите, насколько люди выносливее машин!

– Откуда вы вообще достаете свежий воздух?

– Свежий, воздух? Ниоткуда.

– Но у вас есть сжатый воздух для дыхания?

– Сжатого воздуха у нас немало, но он нам нужен для других целей. Дышим мы только тем воздухом, какой имеем в этом помещении. Его вполне хватает на двенадцать часов, но изредка приходится им пользоваться и все двадцать четыре часа.

– Да не может быть. И вы не заболеваете от этого? – спрашивает Билл.

– О, нет, глупости это, будто всегда нужно дышать свежим воздухом. Как-то на Северном море мне пришлось работать с рыбаками, – парни здоровые, крепкие, лучше не надо. Так вот, они все забирались в свою каморку, насквозь провонявшую рыбой, табаком и керосином, законопачивали все щели, чтобы не пропадало тепло, зажигали керосиновую печь и курили. Настолько, наконец, не хватало кислорода, что огонь в печке гас и не зажигались трубки! И пока я там оставался, то был рад, что не на морозе и не замечал дурного воздуха, но, когда я вышел на минуту и возвратился, то был поражен, как можно было дышать в таком тяжелом, вонючем воздухе. В подводной лодке беда не в том, что не хватает кислорода, а мучают керосиновые и масляные пары и, особенно, газы от электрических батарей. Они сводят с ума. Случается, команда так дуреет от них и теряет рассудок, что начинает ловить жуков на машинах. Вот в прошлом году было – плыли мы как-то очень долго с закрытыми люками из-за бури, молодой парень – его звали Эль Кертис – совсем взбесился. Бросился с ломом на капитана, тот от него за стол прячется, если бы видели, как они гонялись вокруг стола. Очень хотелось Элю убить капитана, и он отчаянно боролся и метался, когда мы втроем на него бросились, повалили его на пол и связали. Почти вся команда свалилась за эту поездку. Но такое продолжительное заключение случается редко.

Раздается новая команда капитана, матрос у руля глубины в ответ на нее вертит колесо. Лодка опускается. Смотрим на стрелку глубиномера, она медленно двигается – один, два, три, четыре, пять, шесть метров, затем стоп. Некоторое расстояние мы проходим на этой глубине. Вползаю в капитанскую будку, но ничего не могу разглядеть – сплошная неясная зелень кругом. Но концы перископа выдвигались над водой, и управление судном не представляло особенных трудностей. Удается заглянуть в один из глаз лодки, но капитан отдает в это время приказание спуститься еще глубже. Перископ заплескивается водой, и я невольно поднимаюсь на пальцы и вбираю в себя воздух, словно я сам тону. Спускаемся еще глубже, трудно отвести глаза от стрелки глубины. При двадцати метрах лодка принимает горизонтальное положение.

– Сейчас нет опасности столкновения с каким-нибудь судном, – замечает инженер судна, посматривая на стрелку. – Я думаю, что мы были недалеко от врага. Очень вероятно, что мы проплыли под ним, и теперь будем обстреливать его нашими торпедами не с той стороны.

Спешу к носу посмотреть, как будут пускать мины. У них таинственный вид, сигарообразная форма, тупой передний конец и позади два под прямым углом перекрещивающихся руля устойчивости и управления. Вес каждой мины девятьсот килограммов. Взрывчатое вещество в передней части. Было все-таки приятно, что стреляют только холостыми зарядами, и никаких взрывчатых веществ в лодке не было. Большая часть мины была заполнена сильно сжатым воздухом, он приводил в движение мотор винта. Гироскопом рули удерживаются в одном раз поставленном направлении.

– Совершенно так же, как у волчка, – объясняет нам руководитель. – Поставьте вращающийся волчок на свою руку, и вы увидите, что он будет стоять всегда прямо, как бы ни вертели вы свою руку. То же и с гироскопом: при всех обстоятельствах ось его сохранит неизменное положение. Для того, чтобы держать мину на определенной глубине, служит руль глубины, его в движение приводит, с одной стороны, пружина, а с другой – поршень, на который давит вода. Если мина погружается глубже, чем установлено, давление воды поднимает поршень вверх, сжимает пружину и поднимает руль. Не может мина подняться выше намеченной глубины потому, что тогда давление падает и тянет вниз поршень и пружину.