Ты бросил меня

Били мощно, наверняка на поражение, болевой шок должен был вырубить сознание и отключить мышцы. Но Никиту учили, как нужно действовать в таких случаях, и рефлексы он нарабатывал не зря. Он резко повернулся лицом к нападавшему и мертвой хваткой вцепился в ногу, которая врезалась ему в живот. Вцепился, потянул на себя, с силой поворачивая тело вокруг продольной оси. Человек не удержался, стал падать. Никита ускорил процесс, дернув вверх взятую в захват ногу. Человек упал, но и ногу Никита удержать не смог, и тот, вырвавшись из его цепких рук, кинулся бежать. Его силуэт быстро исчез — вместе с ощущением реальности…

Никита лежал на полу, под потолком горела и слепила люстра. И еще он увидел женщину с мокрой головой, которая сидела на корточках с ваткой в руке. Голова жутко болела, в глазах пульсировали красные точки, хотелось умереть, настолько было хреново. Но мозг при этом работал хоть и в аварийном, но вполне интенсивном режиме. И память не отказывала. Он помнил, как зашел в квартиру, кто-то подкрался к нему сзади, ударил на поражение, и только чудом Никита смог отразить атаку. Преступник сбежал, а он потерял сознание. И какая-то женщина сунула ему под нос ватку с ядреным нашатырем.

— Где пистолет? — вскинулся Никита, машинально трогая пустую кобуру.

Страх за оружие привел в действие мышцы ног, он вскочил, но сила тяжести кинула его через бедро и вернула на место. Сознание заскакало, как брошенный по воде плоский камушек.

— У меня пистолет! — донесся откуда-то справа чей-то мужской голос. — И вы у меня на прицеле!

— Лейтенант полиции… — Никита не договорил. «Камушек» остановился и стал тонуть.

Но резкий запах нашатыря снова привел его в чувство. На этот раз на него смотрел широколицый человек с короткими жесткими усами. На голове у него красовалась форменная кепка с кокардой.

— Лейтенант полиции Бусыгин.

— Это я уже понял.

— Меня пытались убить.

— Кто?

— Фотография в кармане.

Никита с трудом сунул руку в нагрудный карман, но там не было ни документов, ни фотографии. Голова соображала, но взгляд мертво сфокусировался на кепке с кокардой. Ничего другого Никита больше не видел.

— Позвоните майору Плетневу… — пробормотал он.

— Уже позвонили, — сказал полицейский.

— Я видела этого человека, — сказал женский голос.

До Никиты стало доходить, что речь шла не о нем, а о человеке с фотографии, которая исчезла вместе с документами.

— Кирилл Петрушин, семьдесят девятого года рождения, — проговорил он.

— Я его видела, — откликнулась женщина.

— В этой квартире?

— Не знаю… Он выходил из подъезда… Поздоровался… Приятный такой молодой человек…

— Этот приятный молодой человек… Что с моей головой?

Никита вдруг понял, что голова у него расколота пополам, как грецкий орех. Скорлупа в стороны, начинка наружу… А может, и нет начинки, может, одно только крошево, с осколками черепа вперемешку.

Он в панике схватился за голову, стал ее ощупывать. Да нет, вроде все на месте. Шишка только на затылке надулась. Огромная шишка, болит, пульсирует. И рана там. Не очень глубокая. И кажется, кровит.

— «Скорую» уже вызвали, — сказал мужской голос.

— Не надо «Скорую»… И людей уведите… Группу вызвали?

— Наряд здесь.

— Эксперт нужен. Отпечатки, следы… Здесь должны быть отпечатки.

И снова Никиту охватил панический страх. Петрушина видели на улице, это хорошо. Но с квартирой его могли связать только отпечатки пальцев, следы ног. Их нужно снять, пришить к делу. Но как это сделать, если в квартире полно людей, если они тут ходят, топчут…

— А где мой пистолет? — взвыл он.

Кто-то вложил ему в руку «ПМ», Никита вцепился в него, как младенец в соску, и стал успокаиваться.

— Как ты здесь оказался, лейтенант? — спросил усатый.

— Игонина мне нужна… Дверь открыта… Музыка играет… А кто-то сзади по голове…

— Кто такая Игонина? — спросил другой мужской голос.

Никита открыл глаза и увидел второго полицейского. С тремя звездочками на погоне. В руке он держал его удостоверение.

— Здесь живет. Отца у нее убили.

— Кто? — спросил старлей.

Никиту едва не вывернуло наизнанку. То ли это последствия травмы, то ли дебильный вопрос вызвал приступ тошноты.

— А кого вы сейчас упустили… Стоите тут…

Действительно, Кирилла Петрушина нужно было брать по горячему следу, и если патрульно-постовые не чешутся, то Никите нужно самому. Он попробовал встать на ноги, даже смог это сделать, но на первом же шаге споткнулся и кубарем покатился куда-то в бездну…

Не столько страшно сотрясение мозга, сколько наплевательское к нему отношение. Нельзя переносить травму на ногах, только больница и постельный режим, иначе осложнения испортят всю дальнейшую жизнь. Так сказали Никите, да и он это уже слышал. А в больнице не так уж и плохо. Отец уже подсуетился, организовал отдельную палату.

И майор Плетнев не забыл о подчиненном.

— В квартире генеральную уборку сделали, ни одного «пальчика» — нигде. Только в шкафу нашли, на полке, под бельем. И под раковиной. Но это не Петрушин.

— Вероника? — спросил Никита.

Он и сам чувствовал, что ему нужен покой. Пока лежишь, все хорошо, встанешь, и поплыли туманы над рекой.