Ты бросил меня

Гематома еще давала о себе знать, но уже не угрожала здоровью. Никита чувствовал себя неплохо и даже подумывал о том, чтобы оседлать своего боевого коня. Петрушин как сквозь землю провалился, Веронику так до сих пор и не нашли, Кондакова перевели в СИЗО, Елизавета без присмотра. Одним словом, работы хоть отбавляй, а он тут без дела пропадает.

За этими мыслями Елизавета его и застала. Она похожа была на царевну-лебедь, такая же величественная и красивая. Звезда во лбу не горела, но в палате стало светло, как будто солнце, растопив облака, заглянуло в окно.

— Не помешаю? — улыбнулась она.

— Да нет. — Никита поднялся с койки, подал ей стул.

Он же не какой-то немощный, чтобы тухнуть под одеялом. Кровать заправлена, сам он в спортивном костюме. И побрился с утра, и зубы почистил.

— Я смотрю, ты в порядке.

— Смотря, с чем сравнивать. И с кем…

— Да уж, — потускнела Кондакова. — Олег в СИЗО, суд оставил меру пресечения без изменения.

— Он в СИЗО, я здесь. И все благодаря одному и тому же человеку.

— Да, ко мне приходили, спрашивали про Кирилла…

— Обхитрил он меня. — Никита осторожно провел рукой по затылку.

— А это он был?

— Ну, я его не видел.

— Так, может, и не он?

— Ты сомневаешься? — Никита внимательно посмотрел на Кондакову — на чьей она стороне, кого поддерживает, мужа или бывшего сожителя?

— Да нет, просто не верится, что Кирилл здесь, в Москве.

— Ну да, Нижний Новгород — это где-то на Марсе, пока долетишь… Видели его. В доме у Игониной.

Увы, но Петрушина видели всего пару раз, за месяц и за неделю до того, как Никита оказался в больнице. Все, больше никаких следов. Об уликах и говорить нечего. Одни только предположения. И подозрения. Нападение на сотрудника, исчезновение Вероники — все это висело на Петрушине, но пока что бездоказательно.

— Это меняет дело, — в раздумье кивнула Елизавета.

— Через тернии к звездам. Через Веронику — к тебе… Кстати, Вероника исчезла. Как говорил один мой знакомый, она очень много знала.

— Может, прячется?

— Или помогли спрятаться.

— Не знаю, зачем Кириллу убивать Игонина? — пожала плечами Кондакова.

— А кошки?

— Кошки… Он знал, что я боюсь мертвых кошек…

— А ты боишься мертвых кошек?

— Ну, не то чтобы боюсь. Просто однажды он меня напугал… — Елизавета затаенно улыбнулась, вспоминая о давнем или не очень случае.

— Убивая кошек, он подавал тебе знак?

— Возможно.

— Но ты не захотела уходить от Олега.

— Не захотела, — увлеченная воспоминанием, кивнула она.

— А он предлагал?

— Предлагал?.. Нет, не предлагал… Я бы все равно отказалась…

— И правильно бы сделала. С маньяком жить, по-волчьи… Или по-кошачьи… Что-то голова разболелась, — пожаловался Никита. — Ты не против, если я прилягу?

— Нет, конечно, — засуетилась Елизавета.

И даже потянулась к его подушке, чтобы взбить ее. Но сама же себя и осадила, вспомнив, что не мыла руки после улицы… Или мараться не захотела?

— Когда лежишь, нормально, а как встанешь… Десять шагов сделаешь, и на Марс, как на вертолете…

— Ничего, поправишься.

— Ну, теперь да. Ты пришла, и теперь я точно начну выздоравливать, — улыбнулся он.

Выздоравливать Никита начал сразу после того, как ушла Елизавета. И к ночи, можно сказать, созрел для выписки. Правда, больницу он покидал на время. И только для того, чтобы провести расследование. Зачем приходила Кондакова? Что она хотела узнать от человека, который мог владеть информацией, касающейся Петрушина?

Он нарочно изобразил немощность, чтобы Елизавета не ждала его в гости. А он взял и заявился.

На третий этаж можно было подняться пешком, но Никита все же воспользовался лифтом. Голова кружилась, в ногах слабина — не в том он положении, чтобы гарцевать под седлом.

Вышел из лифта и увидел Эльвиру, которая заходила в квартиру с брезгливым выражением на лице.

— Какие люди! — широко улыбнулся Никита, но голос его прозвучал тихо.

Эльвира сначала скупо кивнула, только затем вспомнила его и игриво воскликнула:

— А-а, товарищ лейтенант!

— Что-то случилось? — спросил он.

— Да мотыльки что-то разлетались… — Она провела ногой по полу, обращая внимание на мертвую бабочку с черно-серой раскраской.

— Что с ней?

— Это не я. Она уже дохлая была… Здесь сидела. — Эльвира закрыла дверь и показала на «глазок».

Никита нагнулся, его повело в сторону, но бабочку он все же поднял. Судя по всему, сдохла она уже давно — засохнуть успела, даже паутиной покрылась. А может, кто-то с паутины ее и снял. Чтобы затем закрыть «глазок» любопытной соседки.

Неужели Петрушин?.. Закрыл «глазок», позвонил Елизавете, она впустила его в дом… Мужик он предприимчивый, изворотливый, потому и не поленился найти дохлую бабочку. И кошек за милую душу душил…

Никита понимал, чем для него могла закончиться встреча с Петрушиным. В прошлый раз он решил обойтись без ножа, чтобы не испачкаться в крови, а сейчас мог схватиться и за пистолет.

Оружия у Никиты не было, состояние аховое, поэтому он решил позвонить Плетневу. Но не успел достать телефон, как открылась дверь, и появилась Елизавета. Она была одета, обута — для основательной прогулки по морозу. И при этом явно спешила. Но, увидев Никиту, застыла как вкопанная.

— Ты?!