Ты доиграешься, детка

– У меня нет мамы и нет папы, – всхлипнула она. – Мы с Настей живем у бабушки.

Ах вот оно что…

– У тебя классная сестра, – проговорила я и поняла, что скучаю по детству. Ведь тогда я еще не успела наговорить гадостей Маринке, и мы были не разлей вода. Я скучаю по ней…

– Держите. Надо его промыть, – перед моим носом возник лист подорожника, и я взяла его, чтобы ополоснуть водой с двух сторон.

– Вам лучше сходить домой и обработать ранку зеленкой. Подорожник вряд ли поможет, – отдала девочкам промытый лист и торопливо поднялась на ноги, оставляя сестер вдвоем.

Нельзя было так убегать, но слезы, которые я так старательно сдерживала, хлынули из глаз, и я заторопилась к дому, совершенно не разбирая дороги.

Дура! Дура! Дура! В моей жизни был единственный близкий человек, а я сделала все, чтобы испортить ей жизнь. А ведь Марина никогда меня не обижала и никогда специально не сделала бы мне больно, потому что в ее глазах был тот же блеск, когда кто-то меня обижал. Она готова была перегрызть глотку любому, кто посмел бы меня тронуть. А я так запросто ответила ей предательством на заботу…

Я не достойна ее.

Открыла калитку, и меня чуть не сбил с ног Стешка – я совершенно забыла о том, что выпускала его.

Погладила пушистую морду и потянула его к вольеру, чтобы закрыть там.

Я должна поговорить с Маринкой. Извиниться. Сказать, что была не права и что очень жалею, что наговорила этого дерьма.

Хотя она вряд ли меня простит.

Я бы не простила.

Глава 37

Сколько я себя помню, никогда так не стремился вернуться в этот дом на заставе, как сейчас. Постоянно задерживался на работе, пропадал там все выходные, приходил тупо поспать. Но сегодня не было ни минуты, чтобы я не глянул на часы с мыслями о девушке, которая ждет меня дома.

Дома.

Ника превратила служебку в дом одним своим присутствием. И дело не только в комфорте и чистоте. Дело в ней самой.

Выключил комп и проверил, закрыт ли сейф. Опечатал дверь кабинета и прошел мимо КПП к выходу. Интересно, чем она занималась сегодня? Я не пришел на обед, на почту пришла срочная телега, пришлось разгребаться с делами, но я постоянно отвлекался, думая о Нике.

Дорога до дома показалась вечностью, и вот я толкаю калитку и вхожу в пустую ограду, с замиранием сердца глядя на дом. Сандалии Ники стоят у крыльца, и я разуваюсь рядом, бросая свои берцы у порога, и прохожу в дом, сгорая от нетерпения.

– Ника? – окликаю, попутно стягивая китель камуфляжа, но Ника не отзывается, и я прохожу в комнату. Малышка стоит у окна и смотрит на закатное солнышко, но при звуке моего голоса оборачивается, отводя взгляд.

– Привет. Есть будешь?

Настораживает ее тон, голос словно слегка охрип, или нос заложило. Но пока я соображаю, в чем дело, Ника протискивается мимо меня и скрывается на кухне.

– Переодевайся, я пока разогрею.

Нет, она определенно говорит в нос.

Стягиваю форму и вешаю в шкаф, безотчетно хмурясь.

– Кофе налить? – она суетится у стола, продолжая избегать моего взгляда, и я подхожу ближе и нежно, но настойчиво подтягиваю ее к себе.

– В чем дело? – ловлю ее взгляд и пульс ошибается. – Ты плакала? – пальцы на ее талии сжимаются, я притягиваю Нику ближе, машинально прижимая ее к себе. Её волосы пахнут новым годом, и я вдыхаю родной аромат и растворяюсь в нем, чувствуя, как бешеный пульс начинает униматься. – Расскажешь в чем дело?

Где-то в глубине души мелькает догадка, что Ника обижена, что не пришел на обед, но я отметаю ее – Ника не такой человек, чтобы из-за этого плакать.

– Мне надо поговорить с сестрой, –Услышав фразу, я на секунду подвис. Мои мышцы мгновенно окаменели. Ника не обратила внимания на эту заминку, и, наверное, именно это спасает мою трусливую задницу от разборок с ней. – Хотя бы созвониться с ней.

Вот тут я как образцовый парень должен сказать: без проблем, любимая, вот телефон, звони. Но я хренов обманщик, и боюсь, что Ника узнает о нашем с Никитой заговоре, поэтому начинаю мазаться.

– Зачем? – теперь уже я прячу взгляд, и от этого чувствую себя еще паршивее, чем до этого. – Ты говорила, вы в ссоре вроде как, или?..

Начинаю невольно путаться в показаниях, пытаясь вспомнить, что именно Ника говорила, сидя на полу ванной в ту ночь. Я не должен допустить ошибку.

– Да, я наговорила ей гадостей, и мы расстались на плохой ноте, но… – она всхлипнула и теснее прижалась ко мне, ища поддержки. Этот трогательный жест заставил сглотнуть ком в горле, но тот никуда не исчез. Если бы она только знала… – я так не могу, Стас, я люблю сестру и должна помириться, иначе просто сойду с ума от мыслей, как обидела ее.

– Обидела? – как последний долбоеб переспрашиваю по сто раз, лихорадочно соображая, что сказать.

– Это долгая история.

– Я не спешу, – срывается с губ прежде, чем я успеваю обдумать эти слова, и Ника отстраняется и вытирает одинокую слезинку со щеки.

– Тогда садись и слушай. Но учти, ты рискуешь навсегда во мне разочароваться.