Ты доиграешься, детка

– Впервые я увидела Никиту на входе в его клуб, – Ника опустилась на стул около меня и начала свой рассказ. – Мы пришли туда с Олежиком, и когда секьюрити нас впускал, оттуда вылетел Никита, чуть не сбив меня с ног. Как громом пораженная, я не могла прийти в себя и проморгаться, а он помог мне устоять и, извинившись, скрылся за углом.

– Я тогда реально залипла, настолько эта встреча впечаталась в мозг. Я не могла уснуть, думала о нем, и гадала, кто он такой…– Ника удрученно вздохнула, а я попытался прогнать дикую ревность, скрутившую внутренности, но нихрена не удавалось. Нельзя так говорить, но я ненавидел брата за то, что он встретил ее первым. Мою девочку.

– А потом я снова пришла в этот клуб. Возле бара какой-то пьяный мужик начал дебоширить, и Никита появился и приказал охране вышвырнуть гостя. И в тот день я поняла, что клуб Готэм принадлежит ему, – она вдруг спохватилась и, вспомнив, что я не знаю всей истории, пояснила: – Никита – это тот парень, из-за которого мы поссорились с сестрой.

– Угу, – на большее не хватило сил. Внутри все рвалось на части: рассказать ей, что я уже знаю эту историю, или же молчать в тряпочку. Я выбрал молчать. Из принципа, от безотчетной злости.

– Как-то раз, когда я снова столкнулась с ним в клубе, он тоже меня заметил и… – она опустила глаза, а я стиснул челюсть. – В общем, мы переспали в туалете клуба. А потом у него пропал ко мне интерес…

Повисла тишина, я не мог открыть рта, снедаемый жгучей ревностью, которая ядом текла по венам, а Ника бездумно ковыряла краску со спинки стула.

– С месяц я приходила в его клуб, в надежде, что он снова меня заметит, но… понимаешь, я для него была просто девочкой на одну ночь. Просто прохожей. Так обидно, когда в твоей жизни было всего два мужчины, и один из них и видеть тебя не хочет, потому что ты для него никто.

– Постой, Никита твой второй? – не знаю, почему эта фраза зацепилась за ухо, но я даже слегка выпрямился, не веря своим ушам. – Второй мужчина?

– Да, – Ника покраснела, а я шумно выдохнул, нихрена не понимая. А я, значит, третий. – Трудно поверить, но мне с детства вдалбливали, что нужно быть разборчивой, и все такое. И когда встретится тот единственный, только тогда можно переспать с ним. Типа не будь с кем попало, и все такое… Вот только знаешь, нифига эта схема не работает. Я дура, что наивно надеялась, что Кириченко меня запомнит.

Моя фамилия резанула по ушам, и я скрестил руки на груди, стараясь сидеть спокойно и не ерзать. И не дай мне Бог встать и заорать, что убью этого сучару.

– В общем, когда я поняла, что ему до меня нет никакого дела, я решилась обратиться к сестре. Чтобы ты понимал, я за месяц похудела на десять килограмм – настолько запала на Никиту, что даже есть не могла. С ума сходила, – она бросила отковыривать краску и скрестила руки на груди, копируя мой жест. – Сказала сестре, что парень, с которым я спала, обрюхатил меня, и теперь убегает от ответственности. А Маринке только брось красную тряпку… В общем, сестра, как и ожидалось, не мешкая направилась по адресу, который я втихую пробила у бармена клуба. Сказала, что на работу к ним хочу, но владелец сказал, надо лично побеседовать.

Она снова замолчала, а я закусил губу до боли, только бы заглушить другую ноющую, скребущую в душе боль.

Что с людьми делает любовь?

Да какая, к черту, любовь! Одержимость.

– После приезда из деревни Маринка начала мазаться, мол, не встречалась с Никитой, ну и вообще странно себя вела. Я чувствовала, что что-то не так, но не могла понять, в чем дело, пока однажды вечером не пришла к ней за платьем. И, как ты можешь догадаться, в дверь позвонил Никита и я открыла ему. В этот момент я поняла, что все пропало.

– Ты узнала, что у них роман? – мой голос привлек ее внимание, но Ника не подняла головы, продолжая изучать узор на половике.

– Оказалось, Маринка встретила Никиту в деревне, и вместо того, чтобы в шею гнать его в город, как я просила, она переспала с ним. Просто так взяла и наплевала на мою просьбу. Забила, что я места себе не нахожу от мыслей о нем…

Её дыхание перехватило, а я сглотнул, потирая переносицу пальцами.

– Может, она не знала, кто он? – вырвалось непроизвольно, и Ника тут же ядовито ухмыльнулась и взглянула на меня, чтобы понял, насколько абсурдно мое предположение.

– Она переспала с ним сознательно, ее никто не насиловал, понимаешь? И когда ты чувствуешь, что самый близкий тебе человек предал тебя, то невольно слетаешь с катушек.

Ника сглотнула ком в горле, и я заметил в ее глазах слезы.

– А дальше меня понесло. Оскорбляла, плевала ей под ноги, швыряла в нее бутылку, короче, как могла, делала ей больно, чтобы удовлетворить то чувство жалости к себе. Хотела уязвить ее так же, как была уязвлена сама. Неудачница, сорвавшая злость на сестру. Я ужасно себя вела, Стас, – она подняла на меня взгляд, и я с трудом подавил желание подняться и обнять ее – столько боли было в нем. – Маринка – самый родной для меня человек, а я поступала так, словно она враг.