Ты должна мне убийство

Это была комната для гостей. Все чисто, никаких личных вещей: ни обуви на полу, ни фотографий на стенах. На тумбочке пусто: нигде не завалялся лак для ногтей, солнцезащитные очки, журнал, игрушка или забытые сережки – вообще ничего. Тут никто не жил.

– Идем дальше. – Я нажала на выключатель.

За следующей дверью оказался офис. Захламленный стол, забитый книжный шкаф, стул и кресло. Ни одного спального места. Стены выкрашены в нежно-розовый цвет – наверное, раньше это была детская.

– Тут есть еще спальни? – спросила я, ненавидя себя за дрожь в голосе.

– Нет. Вон там ванная комната. Внизу кухня, столовая и гостиная, все. Могу показать, если хочешь.

– А подвал? – спросила я, прекрасно осознавая бесполезность этого вопроса. Никки бы никогда не стала жить в подвале без окон.

– Я храню там всякий хлам. – Женщина скрестила руки на груди, обнимая себя за плечи. – Никаких спален там нет.

Она выглядела очень хрупкой и беззащитной. Совсем не похожа на Никки. Сначала я не обратила на это внимания, но сейчас не смогла отыскать ни единой общей черты. В памяти всплыло воспоминание: Никки говорила, что ее мама сломала нос, когда пьяная врезалась в дверь. У этой женщины нос был идеальный.

– Может, – скромно предположила она, – ты ошиблась домом?

У меня внутри все оборвалось. Что, если мама Никки сейчас спокойно спит после пары бутылок водки в одном из соседних домов? Я прикусила губу, стараясь сосредоточиться. Нет, такого быть не могло, Никки сама написала адрес. А она точно не из тех, кто мог случайно ошибиться. Даже если она перепутала адреса, словно болела дислексией, то почему же скрипучие ступеньки, старая лампочка и сломанная калитка были на месте? Все совпадало с ее рассказом.

За маленьким исключением – это была не ее мать.

– Ты в порядке? – прошептала женщина.

Интересно, как долго я стояла, уставившись в одну точку? Гул в ушах превратился в оглушающий рев, по спине заструился пот. Это была не ее мать. Я вломилась в чужой дом. С ножом. Боже, я пришла сюда с ножом.

– …помочь?

Я не расслышала ее слов. Перед глазами мельтешили черные пятна. Я собиралась потерять сознание и упасть прямо там, в коридоре. Но потом поняла, что, когда приду в себя, меня будут окружать копы. Я силой заставила себя глубоко вдохнуть и слегка уколола себя ножом в бедро – совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать боль. Это помогло.

– Мне надо идти, – сказала я, пятясь назад. Я чувствовала, что должна извиниться перед ней, но ничего ни шло на ум, а простым «извините» тут явно было не отделаться. Можно подумать, я случайно задела ее машину или пролила на нее кофе. – Не говорите никому об этом.

– Не буду, обещаю.

Еще не спустившись по лестнице, я услышала, как она побежала в свою спальню и с силой захлопнула дверь.

– Помогите! – закричала она. Тут же послышался стук распахнутых створок. – Кто-нибудь, на помощь! – Ее было слышно на всю улицу.

Я слетела по ступенькам крыльца. Крики стихли – наверное, она звонила 911, или как там они вызывают полицию. Быстро надев кроссовки, я выглянула за ворота: во всех домах уже зажегся свет. Из одного из них вышел мужчина в халате с битой в руках. Если я сунусь в ту сторону, то он задержит меня еще до приезда копов.

Меня трясло. Что, если просто дождаться полиции и сдаться?

Нет.

Поскальзываясь на влажной земле, я побежала обратно к саду на заднем дворе. Вдали уже выли сирены. От забора меня отделяли кусты с черники, и я ринулась напролом. Ветки и шипы царапали лицо и застревали в одежде. Наконец я перескочила через забор, сама не ожидая такой прыти.

За соседним садом явно хорошо следили: все было чистым и ухоженным, будто хозяева подстригали растения маникюрными ножницами. Всю заднюю часть дома пересекали панорамные окна – к счастью, в них свет пока не горел.

Только я шагнула во двор, как в лицо ударил яркий свет. Я остановилась и подняла руки. Если это копы, то не стоило давать им повода для стрельбы. Но все было тихо, сирены выли на пару кварталов дальше. До меня вдруг дошло, что свет включился автоматически, реагируя на мое передвижение по саду. Я открыла глаза: вокруг никого не оказалось, в доме все еще было темно. Или хозяева очень крепко спали, или вообще уехали. С соседней улицы донесся автомобильный рев. Полиция приближалась.

В голове осталась только одна мысль: бежать.

Тридцать четыре

Тридцатое августа

Остался 1 день

Я пробежала и прошла пешком много километров. О метро не могло быть и речи – меня пугала сама мысль оказаться в светлом помещении посреди толпы. Сейчас стоило держаться в тени. Я стащила с себя толстовку, несмотря на прохладу летней ночи. Если полиция ищет кого-то в темном джемпере, то лучше уж померзнуть. Убрав кофту в сумку, я просто шла вперед.

Это был совершенно незнакомый район. Одна улица сменялась другой, меня окружали бесконечные магазины, банки и пабы. Я не могла ясно мыслить: при одном лишь воспоминании о случившемся мозг отказывался работать, а звон в ушах становился все оглушительнее.