Ты мой закат, ты мой рассвет

— Твой подарок под елку, — в своем репертуаре и без особых нежностей говорит Антон.

Но сверток вручает с большой осторожностью, а когда думает, что я вся поглощена попытками выкопать из теплого пледа это странное существо, ухмыляется, явно довольный произведенным эффектом.

— Там крыса что ли? — слышу почти синхронное предположение обеих моих теток.

— Хвост премерзкий, — добавляет Ольга.

Антон помогает мне развернуть края пледа, и когда оттуда показывается узкая белая голова с огромным розовым носом, огромными зелеными глазами и просто невероятными, стоящими почти горизонтально тонкими и еще более огромными ушами, я понимаю, что мой муж все–таки совершенно невероятный.

Если не сказать тем словом, которые я, как дочь бывшего военного, до сих пор иногда использую в своем лексиконе.

— Это такой… кот? — Тетя Лариса появляется рядом и брезгливо морщит нос, заглядывая мне через плечо.

— Кот, — отвечает Антон, глядя на нее с той самой улыбкой, от которой лично у меня всегда пропадает желание открывать рот в принципе. Хоть конкретно на меня он никогда так и не смотрел. — Наш с вашей племянницей кот. Петерболд. дорогой, породистый и. как и все мужики в этом доме, с нормальными крепкими яйцами.

Я перехватываю сверток двумя руками, прижимаю к груди и чувствую, что вот–вот зареву от нахлынувших чувств, потому что белая длинная мордочка с трясущимся носом смотрит оттуда доверчиво и преданно.

Если бы я могла, я бы, наверное, взяла огромного мохнатого кота, похожего на медведя, но с длинным хвостом.

Но когда смотрю на котенка в пледе, очень остро осознаю, что он мне уже дороже любых лохматых, медведеподобных, больших и бесстрашных.

Потому что этот кот — мой.

И потому что его подарил мне мой мужчина. Подарил несмотря на то, что довольно прохладно относился к любым разговорам о живности. Несмотря на то, что ему с животным даже с минимальным количеством шерсти может быть не очень комфортно. Несмотря на то, что когда–то только громко фыркал, стоило мне завести разговор о кошках.

— Антон… — У меня окончательно садится голос и слезы хлещут из глаз, когда сверток в моих руках начинает характерно вибрировать, а голубоглазый маленький Добби снова издает не очень похожий на обычное кошачье мяуканье звук «Мам!» — Он мурчит, Антон… Мурчит… Наш Добби, кажется, очень ласковый…

Муж очень старается подавить улыбку и с самым непрошибаемым видом пальцем гладит коту широкую переносицу.

— Добби? Что за хрень такая? Он по паспорту какой–то там Генрих…

Вместо тысячи слов я, как получается, достаю телефон и наговариваю Сири просьбу найти Добби. Когда на экране появляется фото домового из «Гарри Поттера», показываю его мужу — и Антон трагично закатывает глаза.

— Только моя замороченная писательница могла назвать белого благородного кота в честь зеленого уродца.

— Но похож же! — Настаиваю я. — Ну Антон, ну ведь правда похож!

Добби тянет свое «Уррр» — и я первой успеваю застолбить этот звук как знак согласия.

— Прости, что не под елку, малыш, — уже еле слышно, мне на ухо, говорит муж. — Эта мелкая зверюга так тряслась, что я думал, у меня машина начнет подпрыгивать, как на «автоскачках».

Я просто прижимаюсь к нему, сразу со свертком, и, изображая кошку, «поглаживаю» макушкой подбородок.

— Люблю тебя очень, — тоже шепотом.

И наш Добби снова издает звук согласия, который звучит так странно привычно, словно этот белый инопланетянин прожил с нами не одну сотню лет.

Глава тридцать вторая: Антон

О том, что прежде чем принять окончательное решение насчет кота, мне пришлось пережить пару тестов на аллергию, я умалчиваю.

И о том, что стоит этот кот как будто он из золота — тоже.

Честно говоря, когда выбирал его еще месяц назад, он был мельче и какой–то… несуразный с этими своими огромными ушами–локаторами и огромными глазами. На сайте питомника вообще выбрал темно–серого, один в один похожего на своего папашу, и договаривался как раз на него. А когда приехал в питомник, серый даже морду в мою сторону не поднял, зато откуда–то вылезла эта мелкая белая глиста и все время, что я разговаривал с владелицей, не отходил от меня ни на шаг Потом провел до двери. А вечером позвонила хозяйка и со смехом спросила, не хочу ли я взять белого вместо серого, потому что глист так и остался сидеть около двери, видимо, дожидаясь моего возвращения.

Он был меньше серого.

И не такой ушастый.

И не такой мордатый.

Но почему–то очень сильно напоминал моего замороченного Очкарика: она так же выбегала мне навстречу, ходила за мной хвостом, провожала и радовалась возвращению. У этой парочки были все шансы подружиться. А что там с характером у серой безразличной скотины — хрен его знает.

Поэтому я согласился взять белого.

И не прогадал, потому что прошедший месяц мелкая глиста подросла, оформилась и стала даже мордатее серого.

Но Добби.

Я мысленно прикладываю ладонь к лицу, как чувак из известного интернет–мема, и с опозданием слышу голос матери: