Ты мой закат, ты мой рассвет

— Антон, то, что у тебя отрицательные тесты не означает, что через пару недель у тебя снова не начнется аллергия. Ты же помнишь про накопительный эффект? И что, когда у нас был Макс, с ним первое время тоже все было в порядке.

До Нового года остались считанные часы, недавно приехали родители жены полчаса назад — мои мать с отцом. Пока Йени со своими двоюродными сестрами — кстати, вполне вменяемыми, как оказалось — накрывает на стол, я помогаю матери разобрать привезенные ею угощения. Пара моих любимых салатов и запеченная с какой–то душистой хренью буженина.

Кстати, мать Йени тоже ее привезла.

И я вот прямо жопой чувствую, что без битвы за первое место между свекровью и тещей сегодняшнее застолье точно не обойдется.

Радует только то, что мы с Очкариком уже договорились забыть о семейны; праздниках по крайней мере до Дня рождения ее отца. Отбудем «дни почета» и (чистой совестью забьем на всех болт с резьбой.

— Я понимаю, что твоей жене скучно сидеть дома, Антон, но это не повод…

— Мам, это я купил кота, — притормаживаю ее заботу. Знаю, что она не со зла, но справедливости ради, особой любви к невестке в ней тоже нет. Как, впрочем, и ее матери Йени нет очень уж теплых чувств ко мне. — Моя была идея. И когда бьи Макс — я не делал анализы на аллергены. Это все же разное.

— Просто имей ввиду, если через какое–то время ты снова начнешь кашлять и задыхаться, и встанет вопрос о том, куда пристроить кота, на меня можешь не рассчитывать. Он слишком… странный. В руки я его точно по своей воле не возьму.

— Да не вопрос — впарю теще, — посмеиваюсь я. — Все, тему с кошаком закрыли.

— Тогда самое время поговорить о ребенке, — тут же переключается она. И нг всякий случай прикрывает дверь на кухню. — Как у вас дела? Что говорит врач? Какой прогноз?

Я никогда не был маменькиным сынком, несмотря на то. что лет до двадцати моим воспитанием занималась только она. Отец зарабатывал и в общем даже не очень скрывал, что сын стал ему интересен только когда у того появились мужские проблемы, а не вытирание носа и помощь с уроками. Но как–то так сложилось, что у нас с матерью всегда были доверительные отношения, и она давала мне то, чего не мог дать даже отец — советы, как обращаться с женщинами. Сначала дурацкие, когда еще думала воспитать из меня типичного благородного лося, позже, когда я самостоятельно встал на путь эгоиста и циника, ее советы стали, что называется, «в яблочко». А еще она никогда не лезла с ними без моего прямого вопроса.

Но я примерно понимаю, к чему приведет этот разговор, если я дам ему случиться.

Мать была бы плохой матерью, если бы не пыталась защитить единственного сына.

— Антон, прекрати делать вид, что ваш с этой девочкой ребенок — это такая Черная дыра, которая как будто бы есть, но ее как будто бы и нет.

— Эта девочка — моя жена.

— Зря ты не исправил эту ошибку.

Я ценю ее прямоту. Потому что частенько это прямота наталкивала меня на правильные мысли, выводы и действия. Но не в этот раз.

— Если я что–то и сделал «зря», мам, то это будут уже мои проблемы.

— А ты — мой сын. — Она замирает, потому что за дверью ненадолго раздаются шаги и голоса. — И, мне кажется, впервые в жизни не понимаешь всех последствий и закрываешь глаза на то, с чем тебе придется столкнуться, если ребенок будет… неполноценным.

— Я, блядь, все осознаю, — сквозь зубы, чтобы не повышать голос на собственную мать за пару часов до Нового года, очень медленно, буквально по слогам, говорю я.

— И понимаю последствия. Но есть вещи, которые случились так, как случились, и их уже не переделать и не изменить. Нужно просто принять и жить дальше.

— Засунув голову в песок?

Хуже всего то, что как бы я ни пытался врубать циника на всю катушку, в этих четырех стенах мы оба прекрасно понимаем, что она права. Не важно с какими побуждениями и подоплекой выкрутила меня на этот разговор, но мать права.

Мы с моей замороченной писательницей прячем голову в песок.

Мы ни разу не говорили о том, что будем делать, если ребенок будет… особенным.

Я мысленно даю по ебалу своему внутреннему мудаку, запрещая использовать более подходящее слово. Все–таки это мой ребенок, а не чья–то гипотетичная бомба замедленного действия.

— Антон, я знаю, что воспитала достойного мужчину и человека, которым всегда гордилась. И ты знаешь, что я никогда не лезла к тебе с советами, потому что ты всегда принимал верные решения, даже если сначала мне казалось, что это не так. Но сейчас… Это — плохое решение. У тебя еще могут быть дети, если вдруг ты их снова когда–нибудь захочешь. Нормальные здоровые дети от здоровой женщины. Но эта девочка — не та женщина. При всем моем теплом к ней отношении я не хочу, чтобы ты был привязан к ней ребенком, который, скорее всего, может даже не узнавать тебя в лицо и никогда не назовет «папой». Никто из вас не готов нести этот крест. А я не готова молча стоять в стороне и смотреть, как мой сын превращается в жертву ради чужих прихотей.

Я отмалчиваюсь.