Ты - Моя Любовь

— Феликс, я ребенка потеряла. Я не знаю, как теперь жить. И, главное, зачем? ― со слезами на глазах прошептала нимфа, отворачиваясь от него.

—“Мне говорят: "Молчишь — не знаешь, значит, горя". Нет, горя я хлебнул, да мочи нет кричать,”*― процитировал Феликс мало известного казахского поэта (*Абай Кунанбаев). Оно и понятно, ребенка он не хоронил, и скорее всего, Лика предполагает, что он представить себе не может, каково ей сейчас. Все же, не права нимфа. Феликс не понаслышке знает, что такое горький вкус потери. — Высшее мужество, Лика, найти в себе выдержку и терпение после того, как выдержка и терпение уже закончились, ― заметил Феликс. — Тебе никто не скажет, зачем тебе жить, кроме тебя самой, Лика. Только ты в состоянии ответить на этот вопрос. В первую очередь, себе.

— А ради чего живешь ты, Феликс? ― спросила нимфа.

Феликс медлил. Потому как не знал, что именно отвечать.

Раньше думал, что живет ради выживания. После ― ради мести. Затем решил для себя, что поднимется. Воспринимал жизнь как лестницу: за низкой ступенькой следует другая, затем еще одна, следующая. Думал, что человек живет до тех пор, пока продолжает карабкаться наверх.

Однако то было раньше. Будто в прошлой жизни. А теперь… он растерялся. Прежде был другой смысл, другие цели. Пустые? Возможно. Но не факт. И кто ответит, в чем истинный смысл жизни человека? Зачем жить? Ради чего умирать? Если раньше Феликс имел четкие ответы на эти вопросы, то сейчас, так же, как и у женщины, сидящей сейчас подле него, у него их не было.

— Твой отец долетел. Операция прошла успешно, ― только и смог вымолвить Феликс.

Поднимаясь с прохладной земли, он притянул Лику к себе и поцеловал в лоб, вдыхая блаженный женский аромат. Неожиданно нежная ладонь нимфы легла на его левую щеку, где располагался уродливый шрам. Ласково провела пальчиком по всей длине белой полоски. Феликс потерялся в приятных ощущениях и прикрыл глаза от неимоверного удовольствия. А затем почувствовал, как ее теплые несмелые губы дотрагиваются до его. Нимфа прильнула к нему и поцеловала. Нежно, трепетно. Однако он не спешил отвечать на поцелуй. Феликс открыл глаза и увидел, что Лика уставилась на него с непонимающим видом.

— Из благодарности не стоит, ― взял ее за подбородок, заглянул в глубину ее аквамариновых глаз и тотчас же, одним махом сломал собственные ограничения и установленные, казалось бы, вовек нерушимые железобетонные устои. — Захочешь меня, приходи. В любом случае, в конце месяца ты получишь свои деньги.

— Почему это для тебя так важно? ― не понимая его, спросила Лика.

— Будешь готова ― приходи, ― повторил Феликс, неохотно вытянулся во весь рост и неспешным шагом обреченно прошел внутрь дома.

Глава 11

И она пришла… Не из благодарности, как предположил Феликс, нет. Лика просто пришла к нему. Как женщина приходит к мужчине, которого искренне желает. Она уже и забыла, как это… хотеть мужчину. Отчаянно. Страстно. По-настоящему. Взаимно. Лика мечтала забыться в его надежных объятиях. Не чувствовать. Ни боли, ни страха, ни унижений. Не оттого, что должна, а потому, что самой хочется раствориться в его сильных крепких руках, и, вновь, хоть на короткое мгновение, почувствовать себя… живой.

Феликс не заставлял. Первый раз за очень долгое время ее ни к чему не принуждали. Лика пришла сама. Боязливо, насторожено. Даже трусливо. Долго стояла под дверью его спальни, сомневаясь в своем внезапном порыве. Так и не постучав, она вспотевшими дрожащими руками открыла дверь комнаты и неуверенными шагами вошла внутрь.

Феликс, опершись о подоконник, смотрел в окно. Словно ждал ее. На звук неспешных женских шагов лишь слегка повернул голову. Пройдя до середины комнаты, Лика несмело остановилась. Он развернулся и неотрывно вглядывался в ее глаза. Лика растерянно пожала плечами, давая понять стоящему напротив мужчине, что она до смерти напугана и не знает, как дальше быть. Феликс молчал и не предпринимал ничего, будто бы до последнего давал ей шанс то ли уйти, то ли остаться. Как будто Лика должна была сама сделать последний, финальный шаг навстречу ему. Он медлил, предоставляя ей возможность уйти и возможность остаться одновременно. Лике казалось, что мощные гулкие удары ее сердца вдребезги разбивают тишину комнаты.

— Я пришла, — прошептала Лика, склонила голову, уставившись в деревянный пол.

— Посмотри на меня, — попросил Феликс.

Медленно поднимая глаза, она взглянула на стоящего напротив мужчину. Шумно сглотнула. Сейчас перед Феликсом стояла не матерая профессионалка стриптиза, не дорогая шлюха, а обычная женщина, запуганная и неуверенная в себе. Феликс резко оттолкнулся руками от подоконника и направился к ней.