Ты плыви ко мне против течения

Алешка это понял и догадался, почему водил его дед по людям. Дед тоже не знал имени этой красоты, но он видел ее и хотел, чтобы у внука открылись на нее глаза.

– Эй! – крикнули Алешке. – Чего стоишь? Помогать иди.

И целое утро работал Алешка с рыбаками.

Змейка

В последний день перед Алешкиным уходом навестили Федю Игрушечника. Ростика он был неважного, и в доме его царил такой сказочный беспорядок, что новый человек в первую минуту терялся, а потом начинал испытывать чувство добродушного сострадания и искренне верить, что без его помощи хозяин, конечно, пропадет.

Игрушечник состоял в колхозе, но там на него махнули рукой. Лентяем Федя не был, но и довести какую-нибудь работу до конца не мог. Запутывался в обилии окружающих его предметов и поручений. Зато умел резать игрушки. Здесь он умел всё, но дела этого стеснялся.

– Вот, – сказал он Искуснику, смущенно улыбаясь, – лягушку сделал.

Разгреб на столе миски, стружку, ножи и показал желтую лягушку.

– А почему она желтая? – спросил Алешка.

Федя покраснел.

– Краски не было. Я топленым луком крашу. А уж если уж, конечно, подумать, то, может, на самом деле и не быть такого, а вот если смотреть через воду, то они ведь желтые.

Федя говорил трудно, мучительно краснея, но Алешка угадал, что красил лягушку топленым луком он неспроста и от своего «глаза» Федя не отступится. И верно – Федя попытался все объяснить.

– Солнце для всех одинаково. Уж если уж, конечно, подумаешь, оно как бы растворяется в воде, и все там красивше становится.

– Лягушка-то так просто или с секретом? – спросил Искусник.

– Движется, – ответил Федя и стал крутить у лягушки задние ноги. Положил на стол – лягушка скакнула, потом еще, еще. – Пять раз прыгает, – уточнил Федя. – Пружинка короткая попалась. А потом долгий завод ни к чему – глаз привыкает, а тут повторить хочется.

И опять Алешка почувствовал, что дело не в короткой пружине, что здесь – расчет.

– Новое задумал что-нибудь? – спросил Искусник.

– Да так-то нет. А вот ходил дроздов смотреть. Уж больно трещат быстро и крыльями-то машут, машут…

– Ну покажи, покажи, – снисходительно попросил Искусник.

Федя испугался.

– Ничего нет пока. Думка – и всё.

– Тогда змейку давай!

Федя полез под стол и вытащил зеленую, в кольцах змейку. Покрутил за хвост, пустил. Змейка подняла голову, поползла. Кольца стали меняться, и пошла по спине у змейки радуга.

Алешка, чтобы лучше видеть, на пол сел:

– Вот это игрушка!

– Думал, хорошо выйдет, – сказал Федя, – чтоб и на хвосте танцевала, и в кольцо вилась, а всё не сумел.

Искусник сердито стукнул кулаком по столу:

– Не сумел! Всё ты сумел, непутевая голова!.. Ты, Алешка, смотри лучше на него. И как заметишь, что похож чем-то, щипни в больное место. Мы, Федя, говорили с тобой… Наше дело такое. Верить в себя, как в Бога, надо.

Федя тихо засмеялся.

– Зачем так-то уж – в Бога! Не получилось. А пока не достигнешь, людей ни к чему тревожить.

– Сделать так, как видится, нельзя. В мыслях всё красивее. Тебе, Федя, в город надо.

– Жил я в городе. В игрушечной фабрике работал. Шумно там, подумать нельзя. Меня там хвалили. А все образцы – игрушки мои – на полках в одном экземпляре. Для производства, говорят, трудные.

– Как же так? – удивился Алешка.

– А так. Технология там у них. План гонят. Всё бы ничего – детишек жалко. На игрушках экономию делают.

Искусник сказал:

– Цены ему нет. Я вот брошу всё и потащусь на старостях с этим мерзавцем в столицу. Себя человек не любит. А ну-ка, Алешка, неси «Тайгу». Покажи Феде.

Алешка принес работу.

Федя долго ее разглядывал, и чем больше разглядывал, тем пунцовее становилось его лицо. Потом пригладил седой вихор и, страдая, пробормотал:

– Не так что-то. – Посмотрел Алешке в глаза и сказал твердо: – Не понравилось.

Теперь покраснел Алешка, и Феде стало совсем невмоготу. Он забегал по комнате, что-то перекладывая, отыскивая.

– Угостить вас хочу.

– Ты вот что, – сказал Искусник, – ты объясни, что тебе тут не показалось.

Федя замер, положил на окно расписанную желтыми цветами ложку, взял «Тайгу».

– Много тут всего. Зоопарк.

– Вот оно, Алешка! Вот оно! – Дед хлопнул ладонью по коленке. – Под ребро тебя взял. Верно, зоопарк. В тайге зверь не любит встречаться.

Федя неожиданно заговорил складно:

– Каждый материал требует своего мастера. По фарфору – цветы рисовать. Малахиту не ваятель нужен, а помощник, чтоб рисунок помог выявить. У кости тоже своя загадка. Вы на нее, теперешние мастера, как на мрамор смо́трите. Вы из нее скульптуру вытачиваете, а кость на гребешки идет… – Федя умолк на мгновение и сразу начал краснеть. – Не знаю, может, и неверное понятие у меня, но если так уж…

Последнее

Уходил Алешка домой, так ничего толком и не поняв. Но кипело в нем теперь, как в паровозном котле. И о чем бы ни думал он, всякий раз перескакивали мысли на дедовский урок. Видел он Игрушечника Федю, вдову Севастьянову… Все они возникали перед ним в один ряд. Потом надвигалась темнота, и вспыхивало львиное лицо Баргузина. Запрокинутое назад, воющее.