Ты плыви ко мне против течения

Через полкилометра она горько плакала, сидя на своих чемоданах. А кругом было солнечно от цветущей сурепки. Ветер гнал косяки серой мороси. Ни де́ревца впереди, ни куста. Наплакавшись, она потащила оба чемодана сразу, намечая остановку на вершине бугра, шагов за сто. Чемоданы вытягивали руки, и Насте Никитичне казалось, что они у нее как распустившиеся веревочки, все тоньше, тоньше и вот уж оборвутся сейчас!..

Чемоданы плюхнулись на подмокшую землю, упала в грязь и замшевая сумка, но Настя Никитична даже не нагнулась, поправила невесомой дрожащей рукой клеенчатую сумку на плече, пошла на вершину бугра.

Внизу речка, мелкая, песчаная, деревня за рекой. Дома все добротные, крыты оцинкованным железом.

Повеселела. Через час ли, через другой – дойдет до человеческого жилья. Есть хоть до чего доходить.

Попробовала поднять чемоданы – не подняла. Села на них поплакать, набраться силенок и услышала мотоцикл. Мотоцикл потрещал-потрещал и вдруг объявился на бугре. Тяжелый, с коляской. Лихо крутанулся и стал перед ней.

– Это ты, что ли? – спросил ее парень, поднимая очки.

Она пожала плечами.

– Клади чемоданы в коляску.

«Наверное, женщина с ребенком прислала помощь», – подумала Настя Никитична.

– Тебе куда?

– В Кипрей-Полыхань. Это далеко? Я заплачу. Сколько попросите, столько и заплачу.

– Да нет, – сказал парень. – Я бы тебя до места довез. Понимаешь, свадьба у меня. Такое вот дело. Женюсь. А без жениха свадьбу играть, сама понимаешь, не порядок.

– Это верно, – согласилась Настя Никитична, затаскивая проклятенные чемоданы в коляску.

– Я тебя до Бутягов довезу, – сказал жених. – До ихнего магазина. Оттуда до Большака километра полтора всего. Машины-то, чай, ходят.

– А от Большака далеко до Кипрей-Полыхани?

– Чего ж далеко? Километров, думаю, двенадцать, а то и все семнадцать. Но никак не дальше. Только… – Жених покрутил головой и засмеялся.

– А что? – испугалась Настя Никитична.

– Да нет, ничего! Фельдшером, что ли? Или учительшей направили? Или в клуб?

– Учительшей.

– Учительшей ничего. Они завклубами не любят и фельдшеров.

– Как так?

– Сами лечатся, сами веселятся. Они такие веселые там – просто жуть одна! – Жених завел мотор. – Держись за плечи, но особенно не прижимайся. Мимо моего дома поедем, сама понимаешь…

Мотоцикл взял с места, нырнул с горки, прогрохотал по мосту – и вдоль деревни, по дороге меж хлебов, да в гору, и опять по деревне.

Остановились на околице возле грузного, похожего на амбар дома.

– Вот и магазин, – сказал жених.

Не покидая седла, вытянул из люльки чемоданы.

– Всего доброго!

И умчался.

«Даже счастья ему пожелать не успела», – спохватилась Настя Никитична.

Магазин был открыт.

– Бедная девушка! В такую глухомань человека спихнули! – пожалел ее продавец, лупивший газетой мух. – Не волнуйся, я тебя сейчас отправлю в Кипрей-Полыхань, будь они там неладны! Машина скоро придет.

И точно. Скоро запел мотор.

– У нас тут дела будут, – деликатно намекнул девушке продавец.

Настя Никитична вышла на крыльцо. У магазина стоял газик.

Дождь кончился, сквозило меж облаков голубое.

«Как хорошо, что лето – длинные дни», – подумала Настя Никитична, пропуская двух сильно озабоченных людей.

Один вскоре вернулся с охапкой бутылок водки, сел на переднее сиденье. Настя Никитична помялась, но подошла.

– Можно мне с вами? Мне до Кипрей…

– Нет, – отрезал озабоченный человек, он ломал голову, как безопаснее разместить бутылки. – Срочное дело у нас.

Водитель был милостивей.

– Садись! – кивнул на заднее сиденье.

Настя Никитична, закусив от напряжения нижнюю губу, впихнула в газик чемоданы. Машина тотчас развернулась, покатила вдоль березовой аллеи.

– Откуда? – спросил водитель.

– Институт закончила, по распределению еду.

– Это хорошо, – одобрил человек, нянчивший бутылки.

Он наконец нашел им место поспокойней и принялся налаживать рацию.

– «Селена»! – кричал он в микрофон. – «Селена», это я! Прием!.. Иван Федотыч, докладываю. Обеспечили на сто процентов… Честно? Если честно, на сто двадцать.

Радист не успел еще сунуть микрофон в гнездо, как показался поселок.

– Дальше не повезу, – сказал шофер.

– Но, может, за деньги…

– Какие могут быть деньги? – Водитель кивнул на ворох бутылок. – На свадьбу торопимся. Вот по этой дороге жми к лесу. Тут до Кипрея километров семь, от силы восемь.

Настя Никитична тащила свои чемоданы, поглядывая на чистое теперь небо, – день угасал.

– Ну и ладно, – сказала она себе, – переночую в лесу. Наломаю веток, лягу между чемоданами…

До леса она дотащилась за полчаса. Села передохнуть. И только села, из черных еловых зарослей сорвалась, полетела, трепеща крыльями, как летучая мышь, огромная птица. Птица скользнула на землю, ушла в глубь леса.

– Меня испугалась! – подумала Настя Никитична вслух.

В лес заходить, однако, медлила, хотя дорога здесь ждала ее хорошая, от первого дерева – асфальт.

– Довольно мне вас тащить! – в сердцах закричала Настя Никитична на чемоданы. – Суну в кусты – ни один дурак вас не возьмет. Из-за них ночь в лесу коротать, еще чего!