Ты принадлежишь мне

— Тарасенко, слышишь меня?! Я согласна на чертову Испанию, я даже на свадьбу согласна, и маму твою потерплю! И хочу быть твоей женой по-настоящему! Только очнись! Слышишь меня? Хочешь, я тебе в любви признаюсь? Я ведь всегда тебя любила, даже когда думала, что ты во всем виноват! И сейчас люблю!

Наверное, я выбрала правильную тактику. Рука моего мужа шевелится, и он действительно приходит в себя. Неужели моё признание его настолько шокировало?

Я истерично смеюсь, глядя в удивленные глаза Тарасенко. Он наконец-то поворачивает голову ко мне и расслабляет мышцы. Подняв обе руки и сжав кулаки несколько раз, он берет мою ладонь и, поднеся к своим губам, глядя мне в глаза, шепчет:

— Я тоже всегда тебя любил, с самой нашей первой встречи. Просто не до конца понял и принял это чувство. Прости, что не уберег…

Я качаю головой и, всхлипнув, накрываю его губы пальцами, но Женя убирает их от своего рта.

— Я действительно перед тобой виноват, потому что…

В этот момент Женя прерывается и клацает зубами — как, впрочем, и я.

Самолет садится.

Эти несколько минут жесткой посадки длятся целую вечность. Мы с Женей схватились за руки и неотрывно смотрим друг другу в глаза, понимая, что, возможно, именно сейчас делаем это в последний раз. Губы моего мужа бесконечно шепчут: «Я тебя люблю», — впрочем, как и мои.

А затем самолет тормозит — медленно и даже слишком мягко. И происходит то самое возгорание, о котором предупреждала стюардесса — но, слава вселенной и всем богам, не внутри, а снаружи самолета. Загорелся наш неисправный двигатель, который чудом не взорвался, когда мы были еще в небе. Хотя я уже мало что понимаю. Все происходит слишком быстро, а меня накрывает запоздалый панический страх, и я уже не могу мыслить связно. Единственное, на что меня хватает, так это просто тупо выполнять хоть чьи-нибудь команды.

Женя же наоборот оживает, будто напитался моей уверенностью, моей силой, и действует очень быстро. Он отстегивает ремни, сначала свои, затем мои, поднимает меня за руку и отдаёт резкие команды телохранителем, что столпились у выхода.

В салоне появляются два пилота, один из них поддерживает за талию полуобморочную стюардессу. У девушки нервишки сдали, как и у меня. Сейчас мы обе — лишь безмолвные и совершенно пассивные свидетели всего происходящего.

Один из пилотов подводит нас к дополнительному выходу с другой стороны, как раз за креслами, на которых мы с Тарасенко летели. Женя крепко держит меня за плечи, а я цепляюсь за него, как за спасательный круг.

Почему-то кажется, что время остановилось, и всё происходит словно в замедленной съемке, хотя на самом деле пилоты действуют очень быстро и слаженно.

Они отодвигают наши кресла в стороны, щелкнув специальными замками, о наличии которых я даже не подозревала, а затем открывают дверь. А внизу вместо трапа медленно разворачивается надувная серая горка, у которой нас ожидают сотрудники аэропорта.

Не мешкая, Женя резко толкает меня вперед.

— Иди, я за тобой, — шепчет он мне, и нежно целует в губы.

Нисколько не сомневаясь, что он пойдет следом, я сажусь на горку и мягко еду вниз.

Меня мгновенно подхватывают под руки люди в специальной одежде, вроде бы спасатели, и отводят подальше от трапа. Я тут же поворачиваю голову в ожидании мужа, но вместо него вижу съезжающую стюардессу.

В голове тут же вспыхивают тревожные огоньки, но сразу же гаснут: после девушки съезжает уже Женя. Его так же, как и меня, подхватывают под руки, помогая подняться и быстро освободить место для других пассажиров.

Я подбегаю к Тарасенко, и он тут же ловит меня в крепкие объятия.

Один из мужчин в спецодежде просит нас как можно быстрее уходить от самолета, махнув куда-то в сторону мелькающих огней и машин, потому что горящий двигатель, который пытаются тушить пожарные, может в любую минуту рвануть.

И Женя, ухватив меня за руку, мчится к виднеющимся вдалеке машинам скорой помощи. Я даже не пытаюсь оглядываться по сторонам. Для меня здесь и сейчас существует только один человек — мой муж. Он — центр моей вселенной, мой маяк, за которым я следую, а все остальное куда-то исчезло, испарилось, как бы эгоистично это ни звучало.

В голове шумит ветер, а мы все бежим и бежим.

Машин скорой помощи — несколько. В дверях одной из них я замечаю лежащую без сил стюардессу. Видимо, девушку чем-то обкололи, раз она уснула. А может, она и сама отключилась из-за стресса. Все это я замечаю краем глаза: рядом со мной и Женей уже суетятся медики.

Тарасенко пытается сказать им, чтобы они от него отстали и переключились на меня, но один из мужчин строго что-то выговаривает ему, и мой муж прекращает сопротивляться.

У меня же в голове всё гудит.

Пережитый стресс дает о себе знать. Давление падает, и я теряю сознание.

Прихожу в себя уже лежащей на носилках внутри скорой. Рядом вижу встревоженное лицо Жени и сосредоточенные лица медиков, шикающих на него, чтобы не мешал. Меня безбожно мутит, перед глазами роем летают черные мушки.