Ты такой светлый

Лив Мерете уверена, что да, мне это будет полезно.

Делаю это ради нее. Ради нее я сделаю что угодно.

Уже несколько недель мы живем на коробках и чемоданах.

Через три дня переезжаем в новый дом.

Лив Мерете отчаянно надеется, что с переездом для нас наступят новые времена. Она не говорит, что я выздоровею, потому что знает: я не люблю, когда меня называют больным. Но думает она именно так.

Что новый дом и все то, что нас там ждет, превратят меня в меня прежнего. Что переезд в то маленькое местечко, где она выросла, подействует на меня умиротворяюще, сделает уравновешенным и счастливым.

Я не питаю таких сильных надежд, но тоже надеюсь. Только не так сильно. Потому что знаю, насколько мрачно то, что навалилось на меня, и мне трудно представить, что оно исчезнет.

Уму непостижимо, ведь я всю жизнь был таким светлым.

Все думают, что я – такой же светлый – все еще.

Это лишь игра.

Я притворяюсь таким, чтобы не растерять себя полностью.

А может, и не так.

У меня такое чувство, что внутри я себя потерял. В глубине я для себя неузнаваем. Я грубый, мрачный, злой, будто вымазанный дегтем.

Внешние проявления я могу контролировать. Пока еще. Если разучусь, перестану существовать. Тогда моя трансформация завершится полностью.

11 марта 2014

Кто вытворяет это со мной?

Бог? Дьявол?

Свет? Тьма?

Я?

Это я творю?

С самим собой?

12 марта 2014

Завтра переезжаем в новый дом.

Я цепляюсь за мечту, что там нас ждет новая весна.

Новый пол, новые стены, новая крыша.

Новые краски, новые запахи, новые окна.

Дa.

Лив Мерете обнимает меня. Говорит:

– Теперь у нас настанут хорошие времена, Стейнар.

Магнус подошел ко мне сегодня. Я делаю все возможное, чтобы он не увидел даже краешка той черной жизни, что я ношу в себе, но, думаю, он как‐то учуял ее. Думаю, он что‐то заметил, я что‐то открыл ему незаметно для себя.

Он остановился передо мной посреди комнаты, где я заклеивал скотчем одну из последних коробок с вещами.

Сказал: – Папа?

Я взглянул на него.

– Когда вырасту, я буду солдатом, – сказал он.

– А, – буркнул я, пытаясь сдвинуть тяжеленный короб, лежавший передо мной на полу.

– Убью всех, кто будет на тебя нападать, – сказал он и стремглав взлетел вверх по лестнице дома, который скоро совсем опустеет.

15 марта 2014

У меня не было времени писать – столько дел надо было успеть сделать до переезда, да и, правду сказать, потребности писать у меня тоже не возникало.

Хороший ли это знак? Думаю, да.

Три последних дня я похож на себя самого, на себя прежнего.

Как же хорошо!

Мы познакомились с соседями по ту сторону живой изгороди. Я увидел их в саду, они сгребали листву и ветки, наводили порядок после зимы: мужчина, женщина и два мальчика. Мужчина очень благодушный, несколько малорослый и бородатый. Кажется, добрый, болеет за футбол и, как я понял, работаeт в психиатрической службе или что‐то вроде того. Хa-хa, вот он‐то, похоже, мне сейчас и нужен.

Его жена меня поначалу немного напугала. Сразу видно – энергии ей не занимать. Она из тех, кто вперит в тебя изучающий взгляд и выскажет все без обиняков. Придется мне к этому привыкать. Она директор здешней средней школы, и у меня сложилось впечатление, что местные к ее голосу прислушиваются.

Да, поселочек действительно небольшой, все на виду.

Сосед мне очень понравился.

Не буду больше писать сегодня. Я должен удержать в себе этот свет.

18 марта 2014

Лив Мерете говорит, что жизнь здесь скажется на нас благотворно.

Это она меня имеет в виду.

Мы проехались по селу, посмотрели школу, дом культуры, спортплощадку, маленькую центральную площадь. Спустились к самому морю, там очень красиво: побережье открыто всем ветрам, и видно оттуда далеко-далеко, этакий суровый морской пейзаж! Мы поднялись к горным выработкам невдалеке от села, объехали их вокруг. Здесь работают многие из местных. У этого поселка особый характер, тяжкий труд и необходимость выживать в нелегких условиях наложили на здешних свой отпечаток.

Лив Мерете я этого не говорю, но иногда мне приходит в голову мысль, что ее неустанная забота осложняет мне существование. Меньше всего на свете я хотел бы оказаться обузой. Я всегда был готов подставить плечо другим, всегда служил светочем для других, всегда ставил себе целью, войдя в помещение, осветить его собой, чтобы все ощутили прилив сил и радости.

Знаешь, сказала Лив Мерете однажды, темнота, которая воцаряется, когда ты уходишь, бывает тягостной для остальных.

Светлый отбрасывает тень. И на себя тоже.

Я чувствую это, сидя здесь, в нашей новой спальне на втором этаже. Я темнею, пока пишутся эти строки.

Когда я мечтал стать поэтом, то думал, что писать – это своего рода терапия. (В дополнение к тому, что это и искусство тоже, хотя что такое искусство, собственно говоря? Нечто возвышающее тебя? Нечто тянущее тебя вниз? Нечто, переносящее тебя куда‐то?)

Теперь я знаю, что это не так. Возможно, для читателя это и хорошо, но для того, кто пишет, все только затемняется.

20 марта 2014