Ты умрёшь завтра(СИ)

     Иван отправился в поликлинику, три часа прождал аудиенции, и когда ее получил, вывалил на Антона Павловича все, что накопилось в нем за последние два года, начиная с религиозных сумасбродств Марии с последующим ее исчезновением, и вплоть до прочтения специализированных справочников двухлетним ребенком. Получился скомканный, сумбурный и бессвязный бред. Доктор Чех в очередной раз отметил в мыслях, что ПГТ Красный нуждается в психиатрической клинике больше, чем в продовольствии, грустно вздохнул, спросил:

     — Скажите, голубчик, вы кроме алкоголя что-нибудь употребляете?

     — Чего? — не понял Иван.

     — Может, бензин нюхаете, или пару пшиков дихлофоса в пиво, а?

     — Зачем это? — Иван оторопел.

     — Для удовольствия, я полагаю. А как с грибочками? Уважаете?

     — По осени хожу иногда. А что? Маслят там, лисичек…

     — А мухоморами не балуетесь часом?

     — Да что я — лось, что ли!

     — Кто знает… Зерна дурмана? Нет?

     — Это чего такое?

     — Ну а алкоголь в каких количествах?

     — Ну бывает портвешку возьму… — Иван смутился.

     — И давно?

     — Да как сын родился, а жена того… тронулась… нервы ж ни к черту. Но вы не подумайте, я не больше ноль семь!

     — В запое сколько дней пребываете?

     До Ивана, наконец, дошло. Он обхватил голову руками, печально вздохнул и вдруг заплакал.

     — Ну-ну, полноте, голубчик, — попытался его утешить Антон Павлович, впрочем, не сильно удивившись реакции посетителя, потому что наблюдал пациентов с белой горячкой на своем веку предостаточно. Были такие, что и кукарекали, и медведем ревели и с духом товарища Берии разговаривали. — Я вам выпишу порошочек, он нервы поправит, однако с зеленым змием надо завязывать. Надобно, голубчик, иначе можно в гроб сыграть и не заметить.

     — Доктор, да я ж не за себя! Я ж хочу, чтобы вы на сына посмотрели! Два года пацану, а говорит так, словно он профессор какой. Да при этом жестко так, словно по щекам хлещет. Мои справочники по металлам прочитал, это в два года то!.. Боюсь его. Я и пью то на ночь, чтоб кошмары не мучили… Посмотрите его, а? Мож у него отклонение какое? Мож это вылечить можно?

     Доктор Чех задумался. Что-то было в словах Ивана, не вписывающееся в рамки белой горячки. В конце концов, контролер Староверцев просил всего лишь о медицинском осмотре сына, что, с любой точки зрения выглядело вполне здраво, и говорило о посетителе, как о заботящемся отце. Антон Павлович согласился:

     — Что ж, не вижу причин отказывать в осмотре. Приводите вашего мальчика.

     Антону Павловичу в жизни не повезло один раз, хотя для одного человека всего одна неудача… — такое можно считать везением, учитывая, как крупно не подфартило в начале века всем народам СССР одновременно. Впрочем, отдельным баловням судьбы удавалось оставаться на плаву, и даже радоваться жизни, и сам Антон Павлович до тридцати лет относился к таким счастливчикам. Но затем судьба его сделала резкий вираж, навсегда изменив не только карьеру, но и личную жизнь.

     Антон Павлович родился 3 января 1919-го года в Харькове. Своего отца Павла Романовича он помнил только по воспоминаниям матери, потому что уже 2-го июля того же 1919-го Павел Романович был взят в плен и приговорен к смертной казни через расстрел полевым судом Деникинской армии. Два дня спустя белогвардейцы приговор в исполнение привели. Вместе с Павлом Романовичем казнили еще двадцать девять коммунистов. Ходили слухи, что приговоренные, все как один, глядя в стволы наведенных на них винтовок, пели Интернационал. Железные были мужики, верили в светлое будущее.

     У белогвардейцев были причины недолюбливать коммуниста Чеха, потому что Павел Романович отличался упорством и идейностью, — недопустимое сочетание в такое взрывоопасное время. Павел Романович был активным деятелем профсоюза «Металлист» и участвовал в выпуске Харьковской «Искры» — первой коммунистической газеты Украины с бесхитростным названием «Пролетариат». Без него не обошелся ни один митинг, ни одна забастовка, с его непосредственным участием организовывались Красные военизированные дружины и проводилась национализация предприятий. Мать Антона Павловича Алевтина Васильевна рассказывала, что муж ее был натурой кипучей и деятельной. По ее словам, Павел Романович и в самом деле верил, что человек может быть вершителем собственной судьбы, и даже судьбы народов, но при этом задумчиво добавляла: «революция Павлику дала кое-что и в личное пользование». Юный Антон не очень понимал, что именно дала Революция отцу в пользование, так как никаких материальных излишеств семья Чеха не имела, и разобрался в этом только много лет спустя, когда мать скончалась, а сам он был студентом Харьковского медицинского училища.