Тыл-фронт

Для прикрытия перехода агентов майор Танака решил провести пограничный инцидент в районе могилы убитого солдата. Сам переход намечен был в две группы: при провале одной вторая должна выполнить задание.

— Убирая могилу, наши солдаты возмущаются русским недобрососедством. В патриотическом порыве бегут к границе и стреляют, — пояснил Икари Золину и Рябоконю. — Расположенные на сопках роты поддерживают их огнем. Вы в это время переходите границу.

Когда утром Золин зашел к Алову, там уже ожидал Гулым. Переодетый в красноармейскую форму, он мало напоминал прежнего увальня. Казалось, даже лицо его стало более располагающим.

— Здравствуйте, товарищ боец! — деланно строго приветствовал его Золин.

Гулым встал и отдал честь.

— Красноармеец войсковой части 34167 Деменчук, Следую в 316 рембазу, город Хабаровск.

— Прошу документы.

— Есть! — Гулым достал из кармана гимнастерки красноармейскую книжку и командировочное предписание.

— Так, так, — бормотал Золин, просматривая документы. — Кто командир части?

— Майор Кольченко.

— Сами уроженец какой местности?

— Новосибирской области, Колыванского района, поселок Вьюны.

— Далече забрались от дому.

— Порядком, товарищ командир, — заулыбался Гулым. — Сидеть бы дома, — искрение выдохнул он.

— Не лезь со своими дурацкими разговорами. Отвечай обдуманно и только то, что спрашивают, — оборвал его Золин.

Гулым сел, раскуривая затухшую самокрутку.

— Чертищев не приходил? — обратился Золин к Алову, осматривая снаряжение.

— Нет. Вчерась вечером был у него, дома не захватил, — поспешно доложил Алов, следя за тем, как Золин снимал дно коробки противогаза, в которой находилась мина.

— Капсюля где? А то нам каюк будет раньше, чем кому другому.

— Упакованы в патронах, как яички. Первосортно! Хоть оземь бей, — похвалился Алов.

— Да, работа — ничего не скажешь, — заканчивая осмотр, согласился Золин и начал быстро переодеваться.

— Тут вот еще патроны имеются специальные, по три десятка у каждого в левом подсумке. Они не стреляют, чем-то другим снаряжены… Там знают, — пояснил Алов. — В правом подсумке — по три десятка настоящих. Вот эти намордники, — показал он на противогазы, — малы на харю Гулыма и Кривого. Напяливать-то не будут, небось?

— Я тебя, негодяя, пристрелю, — предупредил Золин, — если не подберешь по размеру!

Алов испугался. Так когда-то его отец, служивший надзирателем в тюрьме, трепетал перед отцом Золина.

Чертищев пришел с запозданием и, выслушав выговор, напялил на себя красноармейское обмундирование. Взглянув на его обросшее одноглазое лицо, Золин не выдержал и рассмеялся.

— Вот это Циклоп! Лошади шарахаться будут, а не только люди. — И уже негодуя добавил: — Распустился! Чучело какое-то, а не унтер и георгиевский кавалер. Харя пьяная! А еще отирался полгода на курсах. С таким видом и дурак скажет, что бандит.

День провели в подготовке. Золин читал выдержки из уставов, напоминал порядки Красной Армии, учил отдавать честь и отвечать на вопросы. После обеда сняли красноармейскую форму, посидели «на дорогу» и направились в сторону границы. Уже в темноте добрались на погранзаставу.

Встретивший их японский унтер-офицер сообщил, что все в порядке: наблюдением из трех пунктов не замечено ничего подозрительного.

В маленькой комнатушке они переоделись и в сопровождении унтер-офицера направились к узкой, густо поросшей кустарником лощине, пересекавшей границу.

Сумерки быстро сгущались. Уже в полной темноте японский проводник, проваливаясь между кочек, вывел их к глубокому руслу промерзшего до дна ручья.

— Коко-ни… Зи-и-десь! — шепнул проводник и исчез.

Вслушиваясь в каждый шорох, Золин, Гулым и Чертищев опустились в сухой осот, выступавший из-под снега. Казалось, что там, куда они собрались идти, все мертво: ни единого звука. Но вот до них докатился многоголосый шум. Захлопали выстрелы, постепенно слившиеся в сплошной грохот.

— Нора! — шепнул Золин и пополз вперед. Гулым и Чертищев заскользили за ним.

12

Японские солдаты, численностью до взвода, рассыпались вокруг могилы, неуклюже ковыряли снег и горланили какую-то веселую песню. Время от времени кто-либо из них бросал работу и приплясывал. Метрах в десяти от могилы на низеньком столике сидел, поджав под себя ноги, толстый офицер. Он качал в такт песни головой и довольно улыбался.

— Офицер с заставы. Эту тумбу узнать легко, — заметил Рощин, торопливо протирая носовым платком запотевшие стекла бинокля.

Похоже было, что Варов прав: японцы были пьяные. Оружие они составили в козлы. Рощин насчитал двадцать шесть винтовок, один пулемет и два гранатомета. По поведению солдат трудно было определить цель их прихода: одни отбрасывали снег от «Пьяной могилы», другие кидали его обратно, третьи бесцельно сгребали длинный валок в сторону.

— Ага, ага! — воскликнул стоявший рядом с Рощиным боец. — Вот поддал! Это поддал! А ну, еще раз!

Один из солдат выронил лопату. Когда он нагнулся за ней, к нему подбежал унтер-офицер и пнул ногой под зад. Солдат завалился в сугроб, беспомощно дрыгая ногами.