Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Пасторша Саара Хуусконен пыталась образумить мужа самыми разными способами, просила его вернуться домой хотя бы формально, но Оскари уходил на лыжах в берлогу всякий раз, когда позволяли служебные обязанности. Он признал перед женой, что стал немного более странным, но сумасшедшим себя все же не считал. Так, немного увлекся исследовательницей диких животных из Университета Оулу и помогал ей в важной научной работе. По его мнению, ничего особенно дурного в этом не было, тем более – настоящего греха. Оскари предложил Сааре совершить летом с медведем совместную поездку, например куда-нибудь в Лапландию или в европейские горные края.

– С таким распутником, как ты, я больше никуда не поеду, – мрачно заявила пасторша. – И этого чертова медведя я даже на порог не пущу, можешь мне поверить, – веско добавила она.

Этой зимой в берлоге у Рехкойла располагалась временная церковная канцелярия. Туда переадресовывали все поступавшие пастору служебные звонки. Оттуда он давал указания по поводу христианской миссии и руководил приходом. Пребывая в спокойствии и умиротворении, пастор Хуусконен готовил проповеди в тишине берлоги.

Но зима отступила, и отдых закончился. Оскари Хуусконен снова восстал из-под снега и теперь разъезжал на лыжах по благотворительным кружкам; проводя молебны, проповедовал в церкви, как раньше, а затем на ночь возвращался в берлогу. Но неожиданно туда нагрянула с визитом пасторша Саара Хуусконен, которая поинтересовалась у хозяйки Сайми Рехкойла, где муж.

– Так он же там… в берлоге. Они наукой заняты. Лучше туда не ходить и не мешать. Да и Черт может проснуться.

Однако пасторша Хуусконен пришла с официальным делом, и остановить ее было невозможно. Она схватила на крыльце лопату для снега, подобралась к берлоге и начала копать.

В берлоге перепуганные Оскари и Сонья подсматривали через линзу перископа, как грозная пасторша с лопатой проводит наступление. Сонья попросила у Оскари помолиться о милости Божьей, но пастор только раздосадованно что-то проворчал.

Разгневанная пасторша сбила торчащую из снега трубу перископа. Расчистив сугроб перед дверью, Саара рявкнула в берлогу:

– Я пришла всего лишь сказать, что выписываюсь из церкви, Оскари Хуусконен!

Далее последовала жестокая сцена. Сонья Саммалисто выползла из берлоги и, молясь и плача, убежала под защиту дома Рехкойла. Оскари Хуусконен, застрявший в берлоге, попытался утихомирить жену, но та копила в себе ярость всю зиму. Супруги кричали и ревели так, что Черт проснулся, зловеще зарычал и выбежал на улицу. Он был уже большим мальчиком, и перепуганная пасторша освободила ему путь. В берлоге остался только пастор Хуусконен, на котором почти не было одежды. Погода в вечерние сумерки стояла суровая – двадцатиградусный мороз и ветер. Выходить на улицу в одних трусах пастору не хотелось. Но поскольку жена швыряла в берлогу снег, надо было натянуть зимнее снаряжение. Наконец Хуусконен вырвался из берлоги, и помогли ему в этом плечи. Пасторша удрала в дом, а пастор бросился к лыжам и отправился в погоню за медведем. Уезжая, он прокричал, что если жена хочет выписаться из церкви, то приходить с этим надо в рабочее время в канцелярию. И пастор исчез вслед за Чертом в темной чаще.

В доме женщины попытались успокоиться. Вдова Сайми Рехкойла сварила кофе и предложила к нему шоколадный кекс. Сонья Саммалисто, захлебываясь от рыданий, рассказывала о своем обращении к религии и просила прощения за прелюбодеяние у пасторши и Отца Небесного. Она лепетала псалмы, с которыми, как и с другими библейскими текстами, познакомилась за зиму. Гнев пасторши утих настолько, что она пообещала охотно уступить Сонье мужа – с лыжами, медведем и всем остальным. Сначала она порвала бы с церковью, а затем и с дедом.

Но Сонья не хотела уводить Оскари у пасторши. Она действительно приняла веру, а в Оулу у нее был жених, она не могла жить со старым мужчиной во грехе, во всяком случае не с пастором.

Лишь под утро пастор Оскари Хуусконен поймал Черта в чаще. Медведь замерз, буквально окоченел и был очень тяжел, он ворчал и скалил зубы, дотащить его обратно до берлоги оказалось адским трудом. С рассветом уставший пастор ввез рычащего питомца на спине во двор дома Рехкойла, втиснул назад в берлогу, захлопнул за собой дверь и прилег.

Около полудня Сайми Рехкойла принесла мясной суп и сообщила, что пасторша и Сонья Саммалисто ушли вдвоем, она добавила, что Сонья хотела получить в свое распоряжение последние дискеты с данными о зимней спячке медведя, если только пастор позволит. Сонья также сказала, что их можно отправить в Университет Оулу на ее имя.

– В этом нет никакой спешки. Вот какие пожелания она попросила передать, – завершила вдова.