Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Как раз в это самое время вдруг солнце от нас скрылось и стало совсем темно, как будто бы налетела грозная туча. Мы подняли головы, чтобы посмотреть, что это такое, и увидали, что рукх заслонил своими крыльями и солнце, и небо. Когда рукх прилетел и увидал яйцо свое сломанным, он закричал на нас, потом призвал свою подругу-самку, и они оба начали делать круги над кораблем, крича таким голосом, каким не мог бы греметь гром. Я призвал капитана и матросов и приказал им отчаливать скорее и искать спасения в море. Капитан отчалил очень скоро, после того как все купцы сели, и мы отошли от острова. Рукхи, увидав, что мы уходим в море, улетели от нас на некоторое время. Мы шли, как могли, скоро, стараясь скрыться от них и отойти подальше от их острова, но они вдруг снова появились с громадными обломками скал в когтях. Самец бросил на корабль кусок, который он принес, но капитану удалось направить корабль в другую сторону, и камень упал в море у самого борта. Разумеется, падение такой массы взволновало море, и корабль наш закачало в разные стороны. Самка же бросила свой обломок как раз на корму корабля, чем разбила его в медные дребезги, и он пошел ко дну, и мы вместе с ним.

Никому не хочется расставаться с жизнью, и я всеми силами старался как-нибудь выплыть, и Господь (да святится имя Его) предоставил мне возможность ухватиться за доску, и, поплыв с нею, я начал бить ногами, и ветер и волны вынесли меня на остров, около которого разбился корабль. Я вышел на берег, едва помня себя, чуть живой от утомления, испуга и голода. Я упал на землю и некоторое время лежал там, пока не отдохнул и не успокоился. Встав, я пошел по острову и увидал, что это настоящий рай земной. На деревьях висели спелые плоды, а птицы благословляли Того, Кто создал все это. На острове было множество деревьев и плодов, разных цветов. Я поел фруктов, пока не насытился, и утолил жажду водою из реки, а затем поблагодарил Бога (да святится имя Его). После этого я просидел на острове до вечера, а когда встал, то походил на полумертвого. На острове не слышно было голоса человеческого и никого не было видно.

Я проспал там до самого утра и, встав, пошел бродить, и между деревьями увидал ручеек, а около него сидевшего старика довольно благообразной наружности. Тело его, начиная от пояса и ниже, было прикрыто одеждой, сделанной из листьев.

«Может быть, этот старичок, – думал я, – тоже потерпел крушение и попал сюда на остров».

Я подошел к нему и поклонился ему, а он знаком ответил на мой поклон и ни слова не сказал.

– Шейх, почему это ты сидишь тут? – спросил я у него.

Он покачал головой и рукой сделал мне такой знак, как будто бы хотел сказать: «Посади меня к себе на спину и перенеси на другую сторону ручейка».

«Надо быть снисходительными к такому человеку, – подумал я, – и перенести его туда, куда он хочет, может быть, за это меня наградит Господь на небесах».

Я подошел к нему, посадил его себе на плечи и перенес его туда, куда он указал, и затем сказал ему:

– Ну, сходи же.

Но он не сошел, а обвил шею мою своими ногами, и я, посмотрев на них, увидал, что на ногах у него буйволовы копыта и что они черные и жесткие. Я испугался и хотел сбросить его с плеч, но он сжал мне шею ногами так, что у меня потемнело в глазах, и я, потеряв сознание, упал замертво на землю. Он же приподнял ноги и стал сильно бить меня ими по спине и плечам; после чего я поднялся с ним. Он не сходил с моих плеч и знаком показал мне, чтобы я подошел к деревьям, на которых висели спелые плоды. Стоило мне ослушаться его, и он бил меня ногами гораздо больнее, чем бил бы бичом, и без устали указывал мне рукою, куда идти, и я покорно шел по его указанию. Если я останавливался или умерял шаг, он тотчас же начинал бить меня, и, таким образом, я сделался совсем его рабом. Мы прошли в середину острова между деревьями, и он не сходил с моих плеч ни днем, ни ночью; когда он хотел спать, он обвивал мою шею ногами и спал, а затем просыпался и начинал бить меня, вследствие чего я вставал, и мы снова отправлялись бродить. Ослушаться его я не смел, потому что он чересчур больно бил меня. Таким образом, таскал я его долгое время и страшно уставал, так что зачастую думал, что хотел сделать этому человеку добро, и какое сделал себе зло, и клялся Аллахом, что, пока жив, ничего хорошего никому не сделаю. Я просил Аллаха (да святится имя Его), чтобы Он поскорее послал мне смерть, что, по моему мнению, было лучше утомления и моих страданий.