Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Нет, у нас плачут и горюют.

– После этого я прерываю с тобой всякие сношения.

– Это почему? – спросил рыбак.

– Разве вы, земные люди, не Божий народ?

– Ну, да, мы Божий народ.

– Так как же вы не радуетесь, отходя к Господу, а напротив того, плачете? После этого я не хочу иметь с тобой никакого дела.

Морской, не простившись с ним, ушел обратно в море, взяв от него данный им мешок для гроба пророка. Абдул-Аллах Сухопутный отрыл свое платье и, одевшись, взял драгоценные камни и пошел к царю, который очень обрадовался, увидав его.

– Ну, как поживаешь, зять мой, – сказал он ему, – и где ты был так долго?

Абдул-Аллах рассказал ему всю историю и какие видел он чудеса в море. Он долго еще продолжал ходить на берег моря и призывать своего друга и товарища, но тот не откликался и не выходил к нему. После этого Абдул-Аллах отказался от надежды видеть его и жил со своими тестем и со своей семьей счастливо и хорошо до тех пор, пока разлучница смерть не посетила их.

Глава двадцать восьмая

Начинается с половины девятьсот пятьдесят второй ночи и кончается в половине девятьсот пятьдесят девятой ночи

История Ибрагима и Джемилех

У Эль-Казиба, царя египетского, был сын по имени Ибрагим, необычайный красавец, и царь, боясь за него, выпускал его из дому только по пятницам на молитву. Возвращаясь с молитвы, он прошел однажды мимо одного старика, у которого было множество книг. Ибрагим, сойдя с лошади, подсел к нему и стал пересматривать книги. Он увидал в одной из них портрет необыкновенно красивой женщины. Он сразу влюбился в эту женщину и просил старика продать ему этот портрет.

Шейх поцеловал прах у ног его и сказал:

– Бери, государь, и платы мне не надо.

Но Ибрагим заплатил ему сто червонцев и унес книгу с этим портретом, на который стал смотреть постоянно, и день, и ночь, проливая слезы. Он перестал есть, пить и спать и думал: «Зачем я не спросил у старика, кто это нарисован, может быть, он и сказали бы мне, а если особа эта жива, то я мог бы видеть ее; а если такой особы никогда и не существовало, то я перестал бы страдать и вздыхать о томи, чего никогда на свете не бывало».

В следующую пятницу, проходя мимо книжной лавки, он вошел в нее и сказал старику:

– Скажи мне, дядюшка, кто нарисовал этот портрет?

– Его рисовали, – отвечал старик, – багдадский житель по имени Абдул-Казим-Эле-Сандалани, но я не знаю, с кого снят этот портрет.

Юноша встал и ушел, не говоря никому о том, что с ними делалось.

Выслушав молитвы, он вернулся во дворец, и, взяв кожаный мешок, наполнил его драгоценными камнями и золотом на тридцать тысяч червонцев. Дождавшись утра, он уехал, не сказав никому ни слова, и, присоединившись к каравану, спросил у одного из бедуинов:

– Дядюшка, далеко ли от меня до Багдада?

– Сын мой, – отвечал бедуин, – где ты живешь и где находится Багдад? Я думаю, что месяца два пути будет.

– Дядюшка, – продолжал юноша, – если ты проводишь меня в Багдад, то я дам тебе сто червонцев и лошадь, на которой я еду и которая стоит тысячу червонцев.

– Господь пусть будет свидетелем того, что мы говорим, – отвечал бедуин. – Сегодняшнюю ночь ты проведешь со мною.

Юноша переночевал у бедуина, а на следующее утро бедуин, страстно желавший получить лошадь юноши, повел его самой ближайшей дорогой. Они ехали, не останавливаясь, пока не приблизились к странам Багдада, где бедуин сказал юноше:

– Ну, слава Богу, вот мы и в Багдаде!

Молодой человек очень обрадовался и, соскочив со своего коня, отдал его и сто червонцев бедуину.

Взяв кожаный мешок, он пошел и стал спрашивать, где тут живут купцы. Сама судьба привела его в переулок, где было десять комнат, по пяти с каждой стороны, а в конце переулка был вход с двумя одинаковыми дверями с серебряными кольцами. У этих дверей стояли две мраморные скамьи, закрытые превосходным ковром; на одной из них сидел пожилой мужчина очень приятной наружности и богато одетый, с пятью стоявшими перед ним мамелюками. Взглянув на него, юноша понял, что перед ним и есть тот человек, о котором говорил ему книгопродавец. Он поклонился ему, а незнакомец ответил на его поклон, посадил его и спросил, кто он такой.

– Я иностранец, – отвечал ему юноша, – и желал бы нанять в этой улице помещение, чтобы поселиться.

– Газалеха! – крикнул тут шейх; на крик его явилась рабыня.

– Что угодно, господин мой? – сказала она.

– Возьми с собой прислугу, вымой одну из комнат, убери ее хорошенько и поставь в нее все, что нужно для жизни этого красивого юноши.

Рабыня тотчас же пошла и исполнила данное ей приказание, после чего шейх свел юношу в его новое помещение.

– О господин мой, – сказал Ибрагим, – сколько придется мне платить за это помещение?

– Прелестный юноша, – отвечал шейх, – я не хочу брать с тебя платы за жизнь в этом помещении.

Юноша поблагодарил его за это. Шейх же кликнул другую рабыню, на зов его пришла рабыня красивая, как месяц.

– Принеси нам шахматы, – сказал шейх.