Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Снимайте ваши одежды, и пусть каждый из вас влезет в кувшин и не берет с собою ничего, кроме оружия, туфель и тюрбана!

И тридцать семь разбойников, не говоря ни слова, взобрались по двое на спины лошадей, навьюченных кувшинами. И так как на каждом коне было по два кувшина, один справа, другой слева, то каждый разбойник мог забраться в один из кувшинов и совершенно в нем скрыться. И каждый сидел, скорчившись, касаясь коленями подбородка, в кувшине, точно цыпленок в яйце на двадцатый день[48]. И вот, расположившись таким образом, они взяли с собой в одну руку саблю, в другую — кинжал, тогда как туфли заботливо были положены на самое дно. И тридцать седьмой разбойник был противовесом единственному кувшину с маслом.

Когда все разбойники окончательно расположились в кувшинах в самых неудобных позах, предводитель подошел к ним, осмотрел одного за другим и прикрыл отверстия кувшинов пальмовыми листьями таким образом, чтобы содержимое их было скрыто, и вместе с тем так, чтобы сидящим в них людям можно было свободно дышать. И для того чтобы у прохожих не могло явиться ни малейшего сомнения относительно содержимого этих кувшинов, он взял немного масла из полного кувшина и старательно натер им наружные стенки новых кувшинов. И когда все это было устроено, предводитель разбойников переоделся продавцом масла и, погнав перед собою в город коней, навьюченных импровизированным товаром, стал проводником этого каравана.

И вот Аллах даровал ему успех, и под вечер он беспрепятственно приблизился к дому Али-Бабы. И все затруднения словно исчезали сами собой, так что для выполнения задуманного намерения не пришлось даже стучаться в ворота, ибо Али-Баба самолично сидел на пороге своего дома, спокойно прохлаждаясь перед вечерней молитвой.

В эту минуту Шахерезада заметила, что наступает утро, и, по обыкновению своему, скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

Прохлаждаясь перед вечерней молитвой, Али-Баба самолично сидел на пороге своего дома. И предводитель разбойников поспешно остановил лошадей, приблизился к Али-Бабе и после поклонов и приветствий сказал ему:

— О господин мой, раб твой, продавец масла, не знает, где ему устроиться на эту ночь в городе, в котором он никого не знает. И он, полагаясь на твое великодушие, надеется, что ты, ради Аллаха, окажешь гостеприимство до завтрашнего утра ему и его животным во дворе дома твоего!

И, услышав эту просьбу, Али-Баба вспомнил о тех временах, когда он был беден и страдал от немилости времен, и сердце его тотчас же смягчилось. И, нисколько не подозревая в этом человеке предводителя разбойников, которого он недавно видел и слышал в лесу, он поднялся в честь его и отвечал ему:

— О торговец маслом, брат мой, да доставит тебе отдых мое жилище и да найдешь ты в нем удобство и семью! Да будет благословен твой приход!

И, говоря это, он взял его за руку и провел вместе с лошадьми на свой двор. И он позвал Моргану и еще одного раба и дал им приказание помочь посланному Аллахом гостю снять с лошадей кувшины и дать животным корму. И когда кувшины были поставлены в добром порядке в глубине двора, лошади были привязаны к стене двора и каждой из них на шею привязан мешок с овсом и ячменем, Али-Баба, все время приветливый и услужливый, опять взял за руку своего гостя и ввел его а дом свой, и посадил его на почетное место, и сам сел рядом с ним, чтобы приступить к вечерней трапезе. И после того как оба они наелись, напились и возблагодарили Аллаха за милости Его, Али-Баба не пожелал стеснять своего гостя и удалился, говоря:

— О господин мой, этот дом — твой дом, и все, что в доме, принадлежит тебе.

И вот когда он уже вышел, торговец маслом, а на самом деле предводитель разбойников, опять позвал его, говоря:

— Аллах над тобою, о мой хозяин, покажи мне то место твоего почтенного дома, где мне было бы удобно облегчить мои внутренности.

И Али-Баба показал ему отхожее место, расположенное как раз в углу дома, совершенно рядом с тем местом, на котором стояли кувшины, и отвечал:

— Это здесь.

И он поспешил удалиться, чтобы не мешать своему гостю, торговцу маслом.

И вот предводитель разбойников сделал то, что хотел сделать. Но, окончив свое дело, он приблизился к кувшинам и, наклоняясь над каждым, стал говорить тихим голосом:

— О ты, такой-то, как только ты услышишь стук камешка о кувшин, в котором ты сидишь, тотчас же выходи и беги ко мне!

И, отдав таким образом приказ своим людям, что они должны были делать, он возвратился в дом. И Моргана, поджидавшая его у дверей кухни с масляной лампой в руке, проводила его в приготовленную для него комнату и удалилась. И чтобы быть пободрее ко времени выполнения своего плана, он поспешно растянулся на постели, рассчитывая уснуть до полуночи. И он немедленно же захрапел, точно котел прачки.

И тогда случилось то, что должно было случиться.