Тысяча и одна ночь. В 12 томах

О, не страшись, и пусть твое копье
Предмет любви пронзает торжествуя!
Откинь совет завистника ты злого,
Твоей любви не может он помочь,
Аллах не создал зрелища прекрасней,
Чем два влюбленных, что на ложе страсти
В объятье тесном радостно слились,
Взгляни на них, когда, прильнув друг к другу,
Благословенья полные лежат,
И кисти рук им служат изголовьем!
Когда услышит бессердечный свет,
Что две души слились в единой страсти,
Он их железом жаждет разлучить!
Ты ж проходи! Когда по воле рока
Ты красоту встречаешь на пути,
Люби ее, ведь полюбить ты должен,
Лишь с нею жить, и только с ней одной!

Вот что случилось с Гассаном Бадреддином и Сетт эль-Госн, дочерью его дяди.

Что же касается джинна, то он отыскал джиннию, свою подругу, и они отправились полюбоваться молодыми людьми, которые спали обнявшись.

И джинн сказал джиннии, своей подруге:

— Ну что, сестра, разве я не был прав? — Потом он прибавил: — Теперь твоя очередь нести этого юношу и доставить его на то самое место, с которого мы взяли его, — на кладбище в Басре, в усыпальницу его отца Нуреддина! И поспеши сделать это, и я помогу тебе, потому что приближается утро, и не следует, чтобы его застали здесь!

Тогда джинния взяла молодого Гассана и взвалила его себе на плечи, и он остался как был, в одной только рубахе, потому что нижние шальвары у него спустились во время его возни с Сетт эль-Госн. И джинния улетела с ним, а рядом с нею летел джинн.

И вот во время этого полета джинн предался разным похотливым мыслям относительно своей подруги и вздумал изнасиловать ее, в то время как она летела со своей прекрасной ношей. И джинния не противилась бы его желанию, но она боялась уронить прекрасного Гассана. Впрочем, Аллах Всемилостивый послал против джинна Своих ангелов, и они направили на него падучую звезду, которая сожгла его. И таким образом джинния и Гассан избавились от джинна, который, вероятно, погубил бы обоих, потому что джинны ужасны в своих проявлениях любви. И джинния спустилась на землю на том самом месте, где был сброшен джинн.

И в книге судеб было написано, что место, на которое джинния опустит юного Гассана Бадреддина, будучи не в силах одна нести его дальше, будет у самого города Дамаска, в стране Шам[80]. И вот джинния принесла Гассана к одним из ворот города Дамаска и осторожно положила его на землю и затем улетела.

На рассвете, когда открылись городские ворота, все выходившие из них люди были крайне поражены, увидав красивого юношу, спавшего на земле в одной рубашке, без нижних шальвар, в ночном колпаке вместо тюрбана на голове.

И одни из них сказали, глядя на него:

— Вероятно, этот юноша долгое время был лишен сна, если он мог погрузиться в такой глубокий сон!

А другие сказали:

— О Аллах, Аллах! Какой прелестный юноша! И как счастлива та женщина, которая спала с ним. Но почему он раздет?

И некоторые отвечали:

— Вероятно, бедняга пробыл дольше, чем следовало, в трактире и выпил больше, чем может пить. Возвращаясь вечером домой, он нашел городские ворота запертыми и уснул на голой земле.

Но в то время как собравшиеся разговаривали, поднялся легкий утренний ветерок и, лаская юного Гассана, приподнял его рубашку, и все увидели его чистое, как кристалл, тело и его стройные члены. И при виде такой красоты все пришли в неописуемый восторг.

В эту минуту Гассан Бадреддин проснулся и увидел себя у ворот незнакомого города и толпу людей вокруг себя. И он удивился до пределов изумления и сказал:

— Где я, скажите, о добрые люди? Почему вы собрались тут вокруг меня? И что случилось?

И ему отвечали:

— Что касается нас, то мы остановились, чтобы посмотреть на тебя просто ради удовольствия. Что же касается тебя, то разве ты не знаешь, что ты у ворот Дамаска? Где же ты провел эту ночь и почему ты раздет?

И Гассан отвечал:

— Ради Аллаха, добрые люди, не смейтесь вы надо мною! Я провел ночь в Каире, а вы говорите, что я в Дамаске!

Тогда все рассмеялись, и один из толпы воскликнул:

— О, это большой любитель гашиша!

А другие говорили:

— Он, вероятно, сошел с ума! Как жаль, что такой красавец лишился рассудка!

И третьи спрашивали его:

— Что это за нелепая история, которую ты нам рассказываешь?

И Гассан Бадреддин отвечал:

— Клянусь Аллахом, о добрые люди, я не лгу никогда! Уверяю вас и повторяю, что я провел эту ночь в Каире, а прошедшую ночь — в Басре, в родном моем городе.

При этих словах один воскликнул:

— Какие чудеса!

А другой:

— Это сумасшедший!

И многие надрывались от смеха и хлопали в ладоши.

И иные говорили: