Тысяча лет Русского Афона. Духовный подвиг русского монашества

В заключение А. А. Павловский отмечал: «Конечно, если монастырь захочет восстановить свои прежние права и пошлет согласно сего свой доклад, то примечания к акту должны быть отдельно. К сему же нужно упомянуть о потерянных монастырем владениях, как на Афоне, так и вне его, вроде монастыря в Румынии [имеется ввиду Ново-Нямецкий монастырь], церкви в Константинополе, на острове Лимносе [Лемносе] и т. д. Мне, конечно, будет интересно знать, как монастырь отнесется к высказанной моей мысли»[315]. Игумен Мисаил в целом ответил согласием, отметив, правда, что вопрос о кавказской обители может разрешиться и помимо мирной конференции. Впрочем, эти предложения уже не имели реального смысла, так как и Ново-Афонский монастырь, и Петроградское подворье были потеряны из-за установления в России советской власти.

В мае 1919 г. на Афон прибыл направленный Собором южно-русских епископов (сформировавшим Комиссию по афоно-палестинским делам) с согласия Верховного главнокомандующего Белым движением на Юге России генерал-лейтенанта А. И. Деникина член Всероссийского Поместного Собора, доктор церковной истории, профессор Киевской духовной академии протоиерей Феодор Иванович Титов. Он входил в состав русской церковной делегации из четырех человек, которую было решено направить на мирную конференцию в Париж. Отец Феодор должен был познакомиться с положением русских святогорцев и их нуждами, а также подготовить соответствующие документы для доклада на Парижской конференции.

19 мая протоиерей посетил Руссик, представив настоятелю рекомендательное письмо от митрополита Херсонского и Одесского Платона (Рождественского). По предложению о. Федора игумен собрал Собор старцев, которому протоиерей рассказал о бедственном положении Русской Церкви, аресте Патриарха Тихона и заявил, что он может выступить на Парижской конференции защитником прав русского монашества Афона, если его уполномочат русские обители и снабдят необходимыми документами и материалами. В тот же день о. Федор в Покровском соборе произнес речь перед всей братией о положении гонимой Православной Церкви в России. 20–24 мая он в сопровождении антипросопа Руссика иеромонаха Панкратия и монаха Виктора совершил поездку по некоторым обителям Афона.

14 июля состоялось общее совещание о. Ф. Титова с представителя русских обителей, в том числе келлий. В престольный праздник св. Пантелеймона 27 июля протоиерей возглавлял богослужение в Покровском соборе Руссика. 29 июля он в присутствии пребывавшего тогда на Афоне будущего Первоиерарха Русской Православной Церкви за границей архиепископа

Кишиневского и Хотинского Анастасия (Грибановского, 1873–1965) и игуменов Свято-Пантелеимоновского монастыря и двух русских скитов прочитал проект своего доклада международной конференции о состоянии афонского монашества, причем Владыка Анастасий тоже высказал свои соображения[316]. Следует отметить, что он в 1919–1923 гг. возглавлял Константинопольский русский церковный округ и нередко занимался делами русских обителей Афона[317]. После июля 1919 г. Владыка Анастасий уже не бывал на Святой Горе, однако постоянно стремился помочь русским святогорцам, в частности по его просьбе весной 1922 г. материальную помощь русским обителям Афона стал оказывать американский благотворитель Чарльз Крейн[318].

20 мая 1919 г. о. Ф. Титов впервые встретился в Свято-Андреевском скиту с представителями Братства русских келлий, 14 июля они подали ему докладную записку о своих нуждах, а 5 августа — еще одну записку с данными о благотворительной деятельности братства начиная с 1896 г. Кроме того, 3 августа старец Иоанно-Златоустовской келлии Иверского монастыря иеромонах Серафим передал протоиерею докладную записку со своим личным мнением по вопросу улучшения келлиотского правового положения на Афоне[319].

В конце июля — начале августа о. Федору предоставил для использования ряд составленных им документов консульский корреспондент А. А. Павловский: его доклад об Афоне Парижской конференции, записку со статистическими сведениями о греческих и русских монашеских учреждениях, несколько брошюр о русских келлиотах, еще один доклад «Святая Гора Афон в прошлом и настоящем» с общими сведениями о святогорском монашестве и «Проект формы желательной для келий омологии». В них Павловский писал, что для поднятия престижа в России Свято-Пантелеимоновского монастыря его следует именовать Лаврой, прекратить прием в него греков и оставить за ним Ново-Афонский монастырь на Кавказе. Консульский корреспондент также считал необходимым защитить Руссик от реквизиции его метохов греческими властями, сократить увеличенные вдвое налоги, передать скит Ксилургу «непосредственно в русские руки» и устроить в нем монастырскую школу для послушников. Свято-Андреевскому и Свято-Ильинскому скитам он полагал необходимым предоставить права самостоятельных монастырей, желательным также было официальное признание Русской Православной Церковью и Вселенской Патриархией Братства русских келлий[320].