Тысяча огней

Проводник мгновенно застыл на месте, словно я угадал его заветные и тревожные мысли. Выпучив круглые, белесые глаза, он прошептал таинственно:

— Туннель! Мы проедем через туннель!

Речь шла о сравнительно небольшом туннеле длиною в двести — триста метров. Естественно, что поезд несся по нему со свистом и грохотом, а так как в этой подземной галерее всегда было темно и сыро, то в ней прятались сотни летучих мышей Майумбы с громадными, до метра крыльями. Все это породило легенду о туннеле. Одетый в красивую ливрею, негр-бой спального вагона рассказывал ее мне дрожащим голосом. Из его рассказа я понял, что туннель — обиталище злых духов. Если хоть одна летучая мышь залетит в вагон, то мы все умрем еще до конца пути. А когда шум станет особенно сильным, надо закрыть глаза и подпрыгнуть. Иначе вас ждет какая-нибудь беда.

И хотя рассказывал мне легенду цивилизованный африканец, слуга спального вагона, его образ мышления весьма мало отличался от мышления лесных жителей. И те, и другие остались в цепких когтях страха.

Уже на рассвете мы прибыли в Браззавиль. Поезд подошел к станции и остановился. Вагоны быстро опустели, и все пассажиры высыпали на маленькую привокзальную площадь.

В мутном сером небе послышался грохот — над нашими головами пролетел вертолет и за ним стелилось белое густое облако какого-то дезинфицирующего вещества.

Больна ли Черная Африка?

Место встреч и молений верующих из секты пророка Матсуа блестело в переливающемся пламени бесчисленных свечей.

Происходило это октябрьским вечером 1954 года. С высокого холма на окраине Браззавиля, где выросли нелепые здесь современные здания, я смотрел на окружающий пейзаж, на поросший густой травой склон, сбегавший к неподвижной водной глади. /Между лугами и деревьями, исчезая где-то в кустах, вилась дорога, параллельная берегу реки Конго. Как раз на границе между лугом и лесом у обочины дороги я увидел сотни соломенных крыш. Меня поразило мерцание множества огоньков, чего не увидишь и в большом селении. Но это была совсем не крыша хижины, а место молений религиозной секты Матсуа, освещенное тысячью свечей.

— Это молятся лари, — сказал мне шофер.

— Лари? — переспросил я.

— Да, часть народа баконго. Но сами они называют себя «лари». Живут они на окраинах городов и в саванне между Браззавилем и Долизи. В Среднем Конго их никто не любит. Они себя за умников и праведников считают, а других презирают.

— Пойдем посмотрим, — сказал я.

— Будьте осторожны. Лари не разрешают фотографировать их святые места и недолюбливают европейцев.

Мы подошли поближе, и я увидел, что земля буквально покрыта слоем воска. Очевидно, во время ежегодных религиозных церемоний свечи непременно должны сгореть дотла. Я подошел к загородке из деревянных кольев и увидел железные ворота. Над ними висела табличка с надписью чернилами: «Religion Matsua. — Defence d’entree»[39]. Шофер такси был несказанно рад, когда мы наконец ушли. Он очень удивился, когда я попросил его поподробнее рассказать о лари и их верованиях. Но я сам еще больше удивился тому факту, что до сих пор никто даже не упомянул при мне об этой многочисленной этнической группе. Да и об их «религии», объединявшей примерно двести тысяч человек в настоящую секту фанатиков, никто даже словом не обмолвился.

Выходит, это было отнюдь не ограниченное, местное, а весьма значительное явление, и приезжим не следовало о нем знать? Похоже, что для колониальных властей Конго оно было не менее опасным, чем мау-мау для белых поселенцев Кении?

Когда я собрал более точные сведения об этой странной «религии», то понял, что такие предположения не лишены оснований. Секта Матсуа объединяет тех, кто верит в «возвращение» своего пророка, который встанет во главе своих приверженцев и поможет им завоевать все Конго. Но сначала, само собой разумеется, надо будет изгнать белых.

Пророк секты Андре Матсуа давно умер. В 1939 году он возглавил демонстрации и «беспорядки», направленные против французских колониальных властей, взимавших с каждого лари налог в пять франков. Протест вылился в поход на Браззавиль. Пророк, старейшины селений и несколько тысяч туземцев шли к столице с криками: «Нет у нас пяти франков». Войска рассеяли манифестантов. Матсуа был арестован и отправлен в Чад, где и умер, а по рассказам других, был расстрелян: шла война и действовали законы военного времени.