Тысяча огней

Мужчины и мальчишки закончили свою работу, теперь настала очередь женщин. Они выходят из своих соломенных хижин и начинают выбирать рыбу из сетей. Мы покидаем катер и высаживаемся на берег. В руках у нас киноаппараты. Мы снимаем работающих женщин, наблюдаем, как они участвуют в дележе добычи, который не обходится без шумных споров. Затем женщины входят в теплую воду, принимаются резать, потрошить и мыть пойманных рыб и наконец вешают их сушить на солнце.

Позже те же женщины положат в деревянные ступки затвердевшие остовы рыб и будут пестиком бить и толочь их до тех пор, пока не измельчат в муку, которую продадут кочевникам пустыни и торговцам из Форт-Лами. Здесь эта мука считается вкусной и очень ценится.

Цвет кожи

Через несколько дней после нашего путешествия по озеру мы собрались вечером в ресторанчике Кристиан, чтобы отпраздновать наше возвращение. Желая окончательно смыть воспоминания о невыносимой жаре, мы обильно подкреплялись виски со льдом, этим «лучшим из лекарств», как утверждают жители Форт-Лами.

Было это в субботу, и в ресторане собралось много народу. Друзья спрашивали у нас, как прошла экспедиция, и я, вспоминая о коробках с кинопленкой, уже отправленных в Рим, с энтузиазмом отвечал; «Блестяще». Но больше всего мне хотелось встретиться с археологом, который знал все и вся об озере Чад и живущих на его берегах жителях.

Наконец мне удалось его найти. Я усадил его за столик в углу и сказал:

— Ты должен мне кое-что объяснить и рассказать.

— Про озеро?

— Нет, про котоко. Я не понимаю, почему они кочуют по озеру с места на место на своих пирогах, когда могли бы, как и другие племена, пасти скот в саванне. Это куда менее рискованно, да и много легче.

Археолог, улыбаясь, кивнул головой. Он наверняка мог дать мне исчерпывающий ответ.

В этот момент кто-то поставил на полную громкость джазовую пластинку, и мне, чтобы быть услышанным, буквально пришлось кричать.

— Я еще понимаю, что котоко-скотоводы предпочитают искать пастбища на плавучих островах. Но объясни мне, почему рыбаки-котоко ловят рыбу не в реке, вблизи города, как это делает народность банана? Ведь в реке, очевидно, водится еще больше рыбы, чем в озере. Не так ли? Зачем же тогда так далеко уплывать от родных мест?

Археолог обвел рукой переполненный зал. В ресторане Кристиан собрался весь цвет местного общества. Среди гостей был даже министр.

— Давай обойдем зал, заодно я убавлю звук. Тут стоит такой шум, что никто даже не заметит. А ты тем временем внимательно погляди на каждого из присутствующих, я имею в виду не европейцев, а только африканцев.

Мы пересекли зал и снова уселись за наш столик.

— Кого же ты увидел?

— Целый ряд местных чиновников и представителей власти.

— Отлично. А теперь скажи, какую ты подметил между ними разницу?

— О какой разнице ты говоришь? Одни одеты очень хорошо, элегантно, другие — полная им противоположность.

— Я не об этом. Посмотри лучше на их лица, на цвет кожи. Тогда ты сразу определишь, какого они вероисповедания и каких придерживаются обычаев. В зале ты можешь увидеть черных негров, по большей части из племени сара, и светлых африканцев. Эти последние — арабы. Сейчас они мирно живут бок о бок и делят между собой власть в стране. Древнейшими обитателями Чада были сара. Однако им пришлось отступить перед силой арабов, которые пришли в эту страну, лежащую на перепутье между Черной Африкой и Сахарой.

Еще когда Форт-Лами вообще не существовал, на этом месте уже в течение двух веков был огромный рынок, на котором продавались оба главных товара Чада: соль и… рабы-негры — сара, будума, банана, котоко, вадаи. Их захватили в плен, а затем продавали в рабство.

— Но это не объясняет, почему теперь котоко живут на озере.

— Предки нынешних котоко, — продолжал свой рассказ археолог, — назывались «сао», и они наиболее стойко сопротивлялись мусульманскому проникновению в страну. Вместе с ними сражались негрские народы вадаи, багирми, будума. Постепенно их всех обратили в рабство и вывезли в страны Востока. Уцелели лишь гордые, свободолюбивые сао. Когда набеги мусульман стали особенно частыми и свирепыми, они сели в свои пироги и укрылись на островах посреди озера. Там сао чувствовали себя в полной безопасности. Со временем они стали называть себя «котоко». С тех пор прошло много лет. Котоко до того привыкли жить на озере, что больше не хотят возвращаться на твердую землю.

— Словом, они сами ушли в изгнание, чтобы избежать рабства.

— Вот именно.

Тут мой друг археолог умолк, потому что Кристиан жестами приглашала нас еще раз подойти к стойке и принять новую дозу виски со льдом.

Почти секретная миссия

Целых три года я стремился привлечь внимание общественности к проблеме рабства в Африке. Я писал статьи, давал интервью по телевидению, снял документальный фильм. И вот в январе 1963 года в моей квартире зазвонил телефон.

— Так это вы интересуетесь проблемой рабства в Африке? — без всяких околичностей спросил незнакомый мужской голос.