Тысяча осеней Якоба де Зута

Лотовый с удачной фамилией Лотсон проверяет глубину, цепляясь за гитов.

Высоко в небе матросы под моросящим дождем оседлали брам-реи…

Нос корабля описывает дугу в сто сорок градусов…

…И фрегат, на миг зарывшись носом в волны, разворачивается к Нагасаки.

Просоленный морем датчанин пытался распутать запутавшийся эренс-бакштаг и в результате скрутил из него кукиш.

– Извините, сэр, я отойду на минуточку? – Ховелл указывает на датчанина.

– Идите.

Сухой тон Пенхалигона явно подразумевает: «И не спешите возвращаться».

– Давайте-ка, – говорит он Рену, – посмотрим, что видно с носа.

– Отличная мысль, сэр, – соглашается второй лейтенант.

Пенхалигон хромает вперед и останавливается, поравнявшись с вантами фок-мачты. Катлип и десяток морских пехотинцев наблюдают за оставшейся сторожевой лодкой – до нее всего сотня ярдов прямо по курсу. В длину не больше двадцати футов, с небольшой рубкой, похожа на неуклюжую плоскодонку. Полдюжины стражников с мечами и два инспектора, кажется, спорят, как следует ответить англичанам.

– Не двигайтесь, красавчики, – шепчет Рен. – Мы вас аккуратненько так располовиним.

– Поперчить бы их немножко, – предлагает Катлип. – Может, в мозгах тогда прояснится?

– Не возражаю, – говорит Пенхалигон, – только не убивать.

– Есть, сэр! – дружным хором отвечают морские пехотинцы, вскидывая винтовки.

Катлип выжидает, пока расстояние не сокращается до пятидесяти ярдов.

– Пли!

От переборок сторожевой лодки разлетаются щепки и сыплются в воду, поднимая тучу брызг.

Один инспектор скорчился, закрывая голову руками, другой нырнул в рубку. Двое гребцов бросаются по местам и уводят лодку с пути «Феба» – в самый последний момент. С носа хорошо видно воинов: они уставились на европейцев без страха, но не делают попытки атаковать стрелами или копьями. Лодка тяжело покачивается в кильватере «Феба» и вскоре исчезает за кормой.

– Меткая рука, верный глаз, молодцы, – одобрительно говорит Пенхалигон.

– Заряжай! – командует Катлип. – Смотрите, как бы порох от дождя не подмок.

Нагасаки, раскинувшийся по склонам гор, все приближается.

Бушприт «Феба» направлен градусов на восемь-десять к востоку от Дэдзимы. Британский флаг на мачте ровный, как доска.

Ховелл, не говоря ни слова, подходит и становится рядом с приближенными капитана.

Пенхалигон замечает на берегу жалкую деревушку возле речки с топкими берегами.

– Лейтенант Ховелл, что-то вы призадумались, – говорит Рен. – Живот болит?

– Ваша забота неуместна, лейтенант Рен, – отвечает Ховелл, глядя прямо перед собой.

С фишбалки спускается легконогий Малуф.

– На площади перед Дэдзимой собрались около сотни туземных солдат, сэр!

– Но лодки навстречу не выслали?

– Пока ни одной, капитан. Кловелли наблюдает с фор-марса. Кажется, факторию все покинули. Даже деревья сбежали.

– Отлично. Пусть все увидят, какие голландцы трусы. Возвращайтесь на наблюдательный пункт, мистер Малуф.

Лотсон выкрикивает результаты замеров, их немедленно передают Уэцу. Пока глубина достаточная.

Дождь сыплет чаще, но ветер все такой же крепкий.

Через две или три минуты напряженного ожидания становится слышно, что на Дэдзиме звонят в колокол.

Внизу, на батарейной палубе, Уолдрон кричит:

– Открыть крышки орудийных портов по правому борту!

Открываемые крышки скрипят, как старые кости.

– Сэр! – Тальбот припал к окуляру подзорной трубы. – Двое европейцев на Дозорной башне.

– О-о?

Взгляд капитана находит этих двоих сквозь подзорную трубу и восемьсот ярдов мелкого дождя. У худощавого на голове широкополая шляпа, как у испанского разбойника. Второй более плотного сложения и, кажется, машет на «Феба» тростью, опираясь на поручни. На угловом столбике сидит обезьяна.

– Мистер Тальбот, приведите-ка мне Даниэля Сниткера.

– Думают, мы не станем палить, пока они там стоят, – насмехается Рен.

– Дэдзима – их корабль, – говорит Ховелл. – Они остаются на палубе.

– Живо сбегут, – предсказывает Катлип, – как только сообразят, что мы настроены серьезно.

«Фебу» остается семьсот ярдов до восточной излучины залива.

Уэц орет во все горло: «Право руля!» – и фрегат разворачивается на восемьдесят градусов, становясь так, что правый борт оказывается параллельным береговой линии. Расстояние до нее – два ружейных выстрела. Корабль проходит мимо квартала пакгаузов: на крышах, укрываясь от дождя зонтами и соломенными накидками, столпились люди, одетые как те китайские купцы, которых Пенхалигон видел в Макао.

– Фишер говорил о китайской Дэдзиме, – припоминает Рен. – Это, наверное, она и есть.

Появляется старший артиллерист Уолдрон.

– Наводить пушки с правого борта, сэр?

– Пусть все двенадцать выстрелят через три или четыре минуты, мистер Уолдрон. Приступайте.

– Есть, сэр!

Слышно, как он внизу командует:

– Заряжай наших толстунчиков!

Тальбот возвращается со Сниткером. Голландец явно не знает, как ему следует держаться.

– Мистер Ховелл, одолжите Сниткеру подзорную трубу и попросите опознать людей на Дозорной башне.

В ответе Сниткера можно разобрать имя «де Зут».

– Он говорит: тот, который с палкой, – доктор Маринус, а в дурацкой шляпе – де Зут. Обезьяну зовут Уильям Питт.