Тысяча осеней Якоба де Зута

– Мы со всей тщательностью собрали веские и неоспоримые доказательства позорных недочетов в руководстве факторией на Дэдзиме в девяностые годы. Эти доказательства послужат более чем достаточным обоснованием принятых мною мер против бывшего исполняющего обязанности управляющего Даниэля Сниткера…

Якоб мысленно отмечает местоимение «мы» и отсутствие упоминаний о ван Клефе.

– …Если их убедительно представить губернатору ван Оверстратену.

Ворстенбос открывает шкафчик позади своего кресла и достает еще одну рюмку.

– Не может быть ни малейших сомнений, – говорит Якоб, – что капитан Лейси прекрасно выполнит свою задачу.

– Какое дело американцу до злоупотреблений в голландской компании? Ему лишь бы прибыль получить. – Ворстенбос протягивает Якобу наполненную рюмку. – Ансельм Лейси – не крестоносец, он просто наемный работник. Вернется в Батавию, сдаст, как положено, отчет о расследовании личному секретарю генерал-губернатора и думать о нем забудет. Секретарь, скорее всего, бросит отчет в канал где-нибудь в тихом месте да предупредит названных в отчете людей – и приятелей Сниткера, – а уж они наточат ножи к нашему возвращению. Нет, причины и подробности кризиса на Дэдзиме, принятые нами меры к его исправлению и справедливость наказания, назначенного Даниэлю Сниткеру, – все это должен объяснить человек, чья будущность неразрывно связана с Объединенной Ост-Индской компанией. А потому, де Зут, я, – управляющий выразительно подчеркивает местоимение, – вернусь в Батавию на «Шенандоа», один, и буду бороться за наше общее дело.

Тиканье настольных часов звонко раздается на фоне шороха дождя и шипения масла в лампе.

– А какие… – Якоб старается, чтобы голос звучал ровно, – у вас планы на мой счет, минеер?

– Вы будете моими глазами и ушами здесь, в Нагасаки, до следующего торгового сезона.

«Если я останусь без покровительства, – думает Якоб, – меня за неделю живьем сожрут…»

– По этой причине я назначу Петера Фишера начальником канцелярии.

Звук часов тонет в грохоте логически очевидных последствий.

«Без значимой должности, – думает Якоб, – я словно комнатная собачка, которую бросили в медвежью яму».

– Единственный кандидат в управляющие, – продолжает Ворстенбос, – это господин ван Клеф…

«Дэдзима очень, очень далеко от Батавии», – ужасается Якоб.

– …А как на ваш слух: помощник управляющего Якоб де Зут?

XIII. Площадь Флага на Дэдзиме Утренний сбор, последний день октября 1799 г.

– Прямо-таки чудо. – Пит Барт глядит в небо. – Дождь иссяк…

– Я уж думал, будет лить сорок дней и сорок ночей, – говорит Иво Ост.

– По реке плыли трупы, – замечает Вейбо Герритсзон. – Я видел, как лодочники их вытаскивали баграми.

– Господин Кобаяси! – окликает Мельхиор ван Клеф и снова, погромче: – Господин Кобаяси!

Кобаяси оглядывается, но не подходит ближе.

– У нас еще много работы перед погрузкой; почему задерживаемся?

– Наводнение сломать удобные мосты в город. Сегодня много опаздывать.

– Тогда почему не вышли раньше из тюрьмы? – спрашивает Петер Фишер.

Но Кобаяси уже снова отвернулся, наблюдая за тем, что происходит на площади Флага, превращенной сегодня в место казни. Якоб еще не видел в Японии такого многолюдного сборища. Голландцы стоят полукругом, спиной к флагштоку. На земле очерчен прямоугольник – здесь будут рубить головы похитителям чайника. По другую сторону – возвышение в три ступеньки под навесом; в верхнем ряду сидят камергер Томинэ и дюжина высших чиновников из городской управы, средний ряд занимают прочие чины из Нагасаки, а на нижней ступеньке разместились все шестнадцать имеющих ранг переводчиков, за исключением Кобаяси – он сегодня дежурит при Ворстенбосе. Огава Удзаэмон выглядит усталым; Якоб его не видел с той встречи в купальне. Трое синтоистских жрецов в белых одеждах и вычурных головных уборах проводят обряд очищения: что-то поют и разбрасывают соль. Слева и справа выстроились слуги, человек восемьдесят-девяносто переводчиков без ранга, кули и поденные работники, радующиеся бесплатному развлечению, стражники, соглядатаи, гребцы и плотники. Рядом дожидаются четверо в лохмотьях и с ручной тележкой. Палач – самурай с ястребиным взором. Его помощник держит барабан. Сбоку стоят доктор Маринус и четверо студиозусов, все мужского пола.

«Орито была болезнь, лихорадка, – напоминает себе Якоб. – Теперь я выздоровел».

– В Антверпене как-то праздничней вешают, – замечает Барт.

Капитан Лейси смотрит на флаг и думает о ветрах и течениях.

– Капитан, понадобится сегодня буксир? – спрашивает Ворстенбос.

Лейси качает головой:

– Парусами обойдемся, если ветер продержится.

Ван Клеф предостерегает:

– Эти, на буксирах, все равно попробуют прицепить свои канаты.

– Значит, придется этим разбойникам заменить много-много обрезанных канатов, особенно если…

Толпа со стороны Сухопутных ворот заволновалась. Гул разговоров становится громче, затем толпа расступается.