Тысяча свадебных платьев

Камилла уставилась на нее широко раскрытыми глазами:

– Что я такого делаю?

– Вот только не надо так на меня смотреть! Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Ты разозлилась на меня, а выплеснула все это на Солин. Ты видела, как изменилось ее лицо? Ты обидела ее.

– Я обидела ее? – Камилла с каменным лицом посмотрела на Рори.

– Да. И ты… – Но тут Рори осеклась, увидев, что Солин направляется не в сторону дамской комнаты, а к выходу из патио на улицу. – Вот черт… – Она вскочила, едва не опрокинув стул. – Солин! Подождите!

Солин не отреагировала. Рори припустила за ней, пробираясь через лабиринт столиков, и выскочила на тротуар. Одолев почти что полквартала, она наконец заметила Солин, садящуюся в ярко-желтое такси.

Кипя яростью, Рори вернулась в ресторан, где Камилла преспокойно сидела, потягивая вино.

– Думаю, ты очень довольна собой.

Камилла изобразила искреннее удивление:

– А что я сделала? Мы сидели, спокойно беседовали – и вдруг, ни с того ни с сего, она с оскорбленным видом уходит, даже не попрощавшись с нами. Это форменная грубость, если хочешь знать мое мнение.

– Я объясню тебе, что такое грубость. Вломиться на ланч, куда тебя не приглашали. Обращаться к Солин – моей подруге, – как к «арендодательнице». Нести этот вздор насчет движения по своей полосе и как бы вскользь обмолвиться насчет «иностранного» – как будто она не поймет, что это камень в ее огород. Зачем ты так?

– Бога ради, Аврора, потише… Зачем всегда все так драматизировать?

– Я буду говорить так, как мне это нравится. Это мой столик. И у тебя хватает совести обвинять меня в драматизме после того спектакля, что ты здесь нам устроила! Тебе так отвратительна моя новая стрижка? Это я понимаю. Но это было мое решение, а не Солин.

Камилла допила вино и аккуратно поставила бокал.

– Ты считаешь, я из-за этого так расстроилась? Из-за того, что ты обрезала себе волосы?

Рори шумно выдохнула, одновременно раздраженная и уязвленная сквозившей в тоне матери обидой. Она и сама чувствовала, что дело тут вовсе не в волосах, однако была слишком рассержена, чтобы это признать.

Камилла сняла с колен салфетку и, с предельной тщательностью ее сложив, отодвинула в сторону.

– Я просила позволить мне помочь тебе, Аврора. Пройтись с тобой по магазинам, сделать тебе новую прическу. Но ты сказала, что слишком занята. Я понимаю, ты всегда исключительно занята.

– Потому что так оно и есть. Галерея…

– Но для нее ты не так уж и занята, оказывается. Думаю, когда мы разговаривали по телефону, ты уже запланировала эту вашу вылазку.

– Ничего я не планировала.

– Понимаю. Тебе понравилась сама идея. Просто ты решила отправиться туда не со мной.

– Все было совсем не так.

– А как тогда? Объясни мне, пожалуйста.

– Я не хотела себе устраивать хождения по мукам – а с тобой это вылилось бы именно в это. Потому что всегда так получается. Тебе страшно не нравится все то, что я выбираю, и я в итоге сдаюсь, потому что просто устаю с тобою спорить. Я хотела заняться этим сама – наскоро подобрать себе что-нибудь, да и дело с концом. Но я совершенно беспомощна по части одежды, а потому попросила совета у Солин. А она посмотрела в шкафу мой гардероб и решила отправиться в магазин со мной.

– В самом деле? – Камилла подтянула к себе сумочку и, пошарив внутри, выудила губную помаду. Быстро мазнув по губам, она со щелчком закрыла тюбик и закинула обратно в сумочку. – Какое великодушие с ее стороны!

– Да, великодушие, – огрызнулась ей Рори. – Потому что она и есть добрый и великодушный человек. Женщина, захотевшая просто мне помочь. Почему она тебя так бесит?

– Она вовсе меня не бесит. Я просто не понимаю твоей очарованности ее персоной. Какая-то престарелая дамочка, да еще и живущая отшельницей в придачу. И эти ее дурацкие перчатки, как будто она только что со свадьбы или какого-нибудь парада! А теперь ты обращаешься к ней за советом, как модно одеться, потому что когда-то в прошлом она шила свадебные платья. Все это выглядит довольно странно, только и всего.

Рори пристально посмотрела на мать:

– Когда ты успела превратиться в такого человека?

– В какого человека?

– Неважно. Проехали… Солин – моя подруга, и сегодня ты намеренно заставила ее почувствовать себя неуютно. Может, она и не голубой крови Бостона, но она не заслужила твоего презрения. Ей слишком многое довелось пережить.

– Всем нам довелось что-то пережить, Аврора. Это жизнь. Но мы всегда стараемся с этим справляться, если не хотим стать объектом жалости.

– Объектом жалости? – ощетинилась Рори. – То есть то, что Солин все потеряла, что было ей так дорого, делает ее жалкой? Может, и обо мне ты так же думаешь? Из-за того, что пропал Хакс и я отказываюсь с этим смириться?

– Я никогда не говорила…

– В том-то и дело, что говорила. Может, и не всегда облекая это в слова – но ты всегда это подразумевала. У тебя, конечно, стальной и несгибаемый характер, мамочка, и ты этим страшно гордишься. Но у матери, помимо этого, еще должно быть сердце, а я иногда сильно сомневаюсь, есть ли оно у тебя.