Тысяча свадебных платьев

– Ну вот, вы здесь. Говорите то, что хотели сказать, и уходите.

– Мне кажется, тебе лучше сесть, – произносит Камилла и похлопывает ладонью рядом с собой по дивану. – Вот сюда, между нами.

– Я не хочу садиться. – Мой голос звучит вздорно, как у капризного дитя.

Рори умоляюще смотрит на меня:

– Пожалуйста, Солин, сядь. Нам нужно кое-что тебе показать. То, что поможет все это как-то… облегчить. Пожалуйста, сядь с нами на диван.

Я опускаюсь рядом с ней и напряженно кладу руки на колени. С чем бы они ко мне ни пришли, я хочу поскорее с этим покончить.

Рори подтягивает к себе черную нейлоновую сумку, доставая оттуда нечто похожее на фотоальбом. Я пытаюсь приготовиться – сама не знаю к чему. Она настойчиво сует альбом мне в руки:

– Открой.

Пытаясь в перчатках откинуть крышку переплета, я чувствую себя крайне неуклюжей. Рори тянется мне помочь – и вот я смотрю на старую черно-белую фотографию. Маленькая девочка со светлыми кудряшками и широко посаженными глазами в сапожках и дутом зимнем комбинезоне. Ей на снимке года три-четыре, и лицо ее кажется знакомым, хотя я ни разу не видела эту фотографию раньше. Я поднимаю глаза на Рори, не совсем понимая, что происходит и чего от меня ждут.

– Это Тия, – поясняет она, – в детстве.

Я перевожу взгляд на Тию, которая сидит, как-то странно замерев в кресле. Я по-прежнему ничего не понимаю.

– Переверни страницу.

Там другое фото той же девочки, только немного постарше, в нарядном платье с рюшечками. Здесь я уже четко различаю черты Тии, ее широкие скулы и заостренный подбородок, россыпь веснушек у переносицы. Подняв взгляд, вижу три лица, старательно скрывающих свои эмоции, и чувствую, что начинаю терять терпение.

Камилла касается моей руки:

– Смотри дальше. Открой следующую.

Слыша, как потрескивает пластиковый кармашек для фото, я переворачиваю еще страницу. Там снова Тия, примерно в том же возрасте, только уже в другом платье. И все же что-то в ее облике изменилось. Лицо стало тоньше, скулы – выше и чуть острее. И вот опять – это неуловимое воспоминание, точно оборванная нить, за которую никак не ухватиться. Я чувствую раздражение и замешательство… и какой-то внезапный страх.

– Зачем мне рассматривать твои старые фотографии? – прищуриваюсь я на Тию. – Какое отношение они имеют ко мне?

– Всмотрись получше, – тихо отвечает она. – Там не я.

Я снова пристально смотрю на фото, затем возвращаюсь к предыдущей странице. Фотографии почти что одинаковые, и все-таки при более близком рассмотрении я замечаю, что вторая сделана относительно недавно. Призрачная ниточка начинает распутываться дальше… Невозможно! И тем не менее…

– Кто это?

Вопрос как будто замирает в воздухе, на несколько мгновений повисает тишина. Никто ничего не говорит и даже не дышит. Наконец я чувствую на своей руке ладонь Рори.

– Это я.

Мои глаза снова прикованы к снимку, следя за каждым изгибом и выпуклостью лица на фото. Aurore. Ну да, теперь я это четко вижу. Я бросаю быстрый взгляд на Тию, потом на Рори, затем опять всматриваюсь в фото.

– Не понимаю… Как?..

Рори легонько пожимает мне руку.

– Просто мы родственники, – осторожно произносит она. – Нас с Тией связывают… родственные узы.

В голове как будто электростатические помехи, мысли вытесняются шершавым белым шумом. В моей голове не укладывается то, что она только что сказала. Я даже не знаю, как сформулировать нужные вопросы, чтобы все прояснить. Но почему Рори не отпускает мою руку? Почему у Тии вид такой, будто ей страшно выдохнуть? И почему плачет Камилла?

– Родственные узы?.. – наконец выдавливаю я. – Это как?

– Я ее внучатая племянница. – Рори в упор смотрит на меня, ожидая, что я что-то скажу. Но поскольку я молчу, она с нажимом произносит: – Ты понимаешь, что это значит?

– Нет, – коротко мотаю я головой, чувствуя в себе странное оцепенение. Вот она, эта ниточка! Ждет, когда ее потянут. Но я не могу это сделать… или не хочу. Я снова и снова мотаю головой: – Нет, нет…

– Энсон – мой дедушка, Солин. А это значит, что ты… моя бабушка.

Я снова вглядываюсь в фотографию, не в силах даже вздохнуть.

– Это невозможно.

– Но это так. – Рори вновь переворачивает страницу альбома. – Твоя дочурка не умерла. Ее удочерили.

Я смотрю на следующую страницу. Там фотокопия документа. Помятая, но вполне читабельная. «Сертификат Постановления об усыновлении (удочерении)». В одной из граф значится имя Солин Руссель. В другой – фамилия Лоуэлл. А затем, ниже, имя Камиллы. Я верчу в голове эти имена, словно буковки из «Скраббл»[57]. Они явно что-то значат – непременно должны значить, – но я не в состоянии их соединить.

– Лоуэлл – моя девичья фамилия, – вставляет Камилла и снова заливается слезами. – Камилла Лоуэлл – так меня назвала удочерившая меня семейная пара. А до этого у меня было другое имя.

Я пристально смотрю на нее, и у меня тоже слезы застилают глаза, и ее лицо начинает расплываться. Это никак не может быть правдой! И тем не менее ее лицо – и все их лица – говорят об обратном.

– Ты…

– Асия, – шепотом произносит она. – Твоя дочь.