Тысяча свадебных платьев

– У меня есть жених… – почти шепотом сумела наконец выдавить она. – Его зовут Хакс… То есть на самом деле его имя Мэттью, но все зовут его Хаксом. Девять месяцев назад он отправился в Судан по программе «Врачи без границ». Он постоянно мне писал оттуда – два-три раза в неделю, четко, как часы. А потом вдруг письма перестали приходить. Только спустя несколько недель – там возникла кое-какая путаница в отношении его родственников, – официально подтвердили, что Хакса и еще нескольких его коллег похитили.

Солин непроизвольно вскинула ладонь к горлу:

– Mon pauvre enfant[38]. Так он…

Рори уткнулась взглядом в скомканную в руке салфетку.

– Я не знаю, что с ним. Никто не знает. Никаких требований выкупа не поступало, и вот уже несколько месяцев о нем нет вестей. – Тут голос у нее начал срываться, и Рори, сделав паузу, прокашлялась. – В его организации и понятия не имеют, где он и в чьих руках. И жив ли он вообще.

– И сколько уже это продолжается?

– Полгода. Я каждую ночь лежу без сна, прогоняя в голове тысячу всевозможных сценариев, один кошмарнее другого. И все же я никак не могу поверить, что его уже нет. Я понимаю, это похоже на сумасшествие – но мне кажется, я бы почувствовала, если бы его убили. Я бы это как-то ощутила. По-вашему, это звучит глупо?

– По мне – нисколько.

Звучавшее в голосе Солин глубокое сострадание для Рори стало как бальзам на больные раны. Родственные души. Возможно, так оно и было на самом деле.

– Я за это время прочитала столько романов, – призналась она, – таких, где герои всегда побеждают и неизменно торжествует любовь. На меня нашла какая-то одержимость. Но все это так далеко от действительности… В реальной жизни все оказывается гораздо хуже.

– Вот почему тебе так хотелось узнать о моей жизни, – тихо произнесла Солин. – Ты надеялась услышать про счастливый финал. На сей раз – случившийся в реальной жизни.

– Как я уже сказала, это было глупо с моей стороны.

– Нисколько. Я знаю, что такое – ждать и жить в неведении. Когда хватаешься за все что угодно, лишь бы прожить новый день.

Рори стянула с волос резинку и, долго и протяжно вздохнув, пропустила густую копну волос через пальцы.

– Со мной такое творится… Иной раз я думаю, что лучше бы я…

– Узнала бы худшее? – тихо закончила за нее Солин.

Рори прижала ладонь ко рту, стыдясь самой этой мысли.

– Это ужасно, да? Ужасно даже так думать? Просто это состояние неизвестности – сущая пытка. Скажите, а когда вы узнали об этом, вы… – Она осеклась, спохватившись, что они ни разу об этом не говорили. – Как вообще вы получили эту весть?

Солин выпрямилась на сиденье, глаза ее внезапно затуманились.

– Пришла телеграмма, в которой говорилось, что он пропал без вести. Потом стало известно, что его санитарный фургон нашли брошенным… повсюду кровь. Кто-то сообщил, что видел, как несколько немецких солдат под дулом автоматов повели его в лес.

Рори даже почувствовала, как краска сошла с ее лица.

– Простите! Мне не надо было об этом упоминать. Просто обычно говорят об ощущении завершенности, об определенности. Что, дескать, когда уже выяснил, становится легче… и я хотела спросить…

– Нет. Легче не становится, – сказала Солин, не дав Рори закончить фразу. – Мне, по крайней мере, легче не стало. Мы вечно говорим себе, что хотим что-то знать определенно. Но когда наконец открывается правда и это оказывается совсем не то, на что мы надеялись, мы готовы отдать что угодно, лишь бы вернуться назад, к этому состоянию ожидания, когда живет хотя бы искра надежды.

– В прошлый раз вы сказали, что порой приходит время, когда надо отпустить то, что ушло. Но как же понять, когда такое время настало?

Взгляд Солин потеплел.

– Я говорила только о себе, chérie. Лишь о себе самой.

– Но как именно вы это узнали?

На долю секунды Солин опустила глаза, потом вновь посмотрела на Рори.

– Сначала я никак не могла в это поверить. Я была уверена, что это какая-то ошибка. И даже потом… Еще много лет спустя я то и дело брала в руки его бритвенный набор и открывала уже пустой флакончик из-под одеколона, потому что – я могла в этом поклясться! – по-прежнему ощущала аромат Энсона. Точно свежий ветер, дующий с моря. А потом, однажды ночью, я неожиданно перестала чувствовать его запах. Как будто он… как будто бы его не стало. Тогда-то я и убрала коробку подальше. Когда поняла, что мне просто не за что больше держаться… Но у тебя совсем другое дело, Рори. У тебя есть время.

– Время на что?

– На то, чтобы хранить веру.

Рори опять кашлянула, прочищая горло, чтобы избежать нового приступа слез.

– То, что вы только сказали о том, что галерея призвана заполнить пропасть в моем сердце… Это правда. Открыть галерею было идеей Хакса. И меня это сильно тогда вдохновило. Но потом, когда мне сообщили, что он пропал без вести, меня как-то перестало все это волновать… Пока я не увидела тот дом. У меня было такое чувство, будто сама судьба посылает мне знак. Но иногда я задаюсь вопросом: а вдруг это всего лишь способ его удержать – заниматься именно тем, о чем он мечтал.

– У тебя есть его фотография?