Тысяча свадебных платьев

– Этим много кто занимался. Целая ячейка рисковала жизнями, чтобы спасти эту горстку людей. В основном это были летчики, а также – несколько друзей из Сопротивления, которых угораздило попасть под прицел гестапо. У нас есть человек, который занимается документами. Веришь в такое: художник, ставший тем, кто подделывает бумаги. Это вот – его работа, – указывает он рукой на документы на столе. Время от времени мы даем людям новые имена и переправляем их через границу в Испанию, а потом в Англию или даже в Соединенные Штаты. Иногда бывает необходимо организовать для человека местечко, где бы он мог перекантоваться, прежде чем мы сможем безопасно переправить его дальше. И мы его прячем – вот здесь.

Я вновь окидываю взглядом крохотную каморку с минимумом мебели и контрабандным радио, с примитивнейшими удобствами. То есть все это время Энсон рисковал своей жизнью, чтобы помогать скрываться от нацистов другим людям – солдатам, воюющим за то, чтобы вызволить Францию из гитлеровской хватки, антифашистским агитаторам, товарищам по Сопротивлению, которым грозил арест.

Мои мысли тут же перетекают к Эриху Фриде. К человеку, которого любила моя мать и которому позволила уйти. К семье, которую он, возможно, завел потом в Германии. К его жене, а также детям, с которыми у меня общая кровь и часть родословной. И я ловлю себя на том, что молюсь за то, чтобы и им в нужное время помог выбраться из беды кто-то вроде Энсона.

– Ты ведь мог бы мне об этом рассказать, – намного мягче говорю я. – Я смогла бы хранить твою тайну.

– Да ведь это же не только моя тайна, Солин. Она принадлежит всем нам. Всем тем, кто работает в Сопротивлении. И каждый из нас должен эту тайну хранить.

– Ну, теперь она и мне тоже принадлежит, – невозмутимо говорю я. – Только мне хотелось бы делать нечто большее, чем просто ее хранить. Позволь и мне тоже участвовать в том, чем ты занимаешься, Энсон. Разреши мне помогать.

– Я не могу тебе это позволить.

– Пожалуйста! Я еще не знаю, чем могу помочь, но наверняка для меня что-то найдется.

– Нет.

– Ну, тогда я пойду к доктору Джеку, – заявляю я. – И попрошу его, чтобы позволил мне помогать. И не притворяйся, будто он обо всем этом и знать не знает. Без его разрешения здесь вообще ничего не происходит.

Однако лицо Энсона все так же твердо и непроницаемо.

– Солин, я не…

Я прижимаю подушечки пальцев к его губам, не позволяя договорить.

– Не отказывай мне, Энсон. Скажи, что я могу сделать.

Глава 20 Солин

Без веры даже наше дело обречено на неудачу. Вера – это все.

Эсме Руссель. Колдунья над платьями

27 августа 1943 года.

Париж

Я была крайне ошеломлена, узнав, чего смогла добиться горстка бесстрашных мужчин и женщин под бдительным оком boche. В то время как Париж кишел гестаповцами Геринга, доктор Джек и его штат вели собственную войну против герр Гитлера. Причем я даже сумела влиться в их борьбу.

Если бы когда-то хоть кто-нибудь мог предположить, что я окажусь вовлечена в подобное дело, я бы ответила, что он, видно, перепил вина. Но теперь я нахожу, что это дает мне новое ощущение своей нужности, определенный способ не чувствовать себя жертвой в наводненном нацистами городе. И я представляю, как Maman одобрительно взирает со своих дальних высей на мою тайную деятельность – хотя бы ради Эриха Фриде.

Еще мне это помогает ощущать себя ближе к Энсону, знать, что его миссия – и моя миссия тоже, что мы с ним увлечены одним делом. В последнее время мы все больше разговариваем с ним о будущем. И хотя мы и не касаемся темы «рядом на веки вечные» – ибо война делает подобные речи неблагоразумными и бессмысленными, – но, по крайней мере, строим какие-то планы на будущее. Обсуждаем, куда мы отправимся после войны и чем будем заниматься. И в этих приятных, праздных размышлениях мы с Энсоном неизменно видим себя вместе. И на сегодняшний день для меня этого достаточно. Как обычно говорила Maman, на первом месте должна быть работа.

После того разговора в подвале меня успели хорошо просветить, и я узнала о разных направлениях работы Сопротивления: о подрывных операциях, координируемых по подпольной радиосвязи, об организации саботажа на транспорте снабжения, о печати и распространении подпольных газет и даже о переправке оружия и взрывчатки. Причем каждая ячейка работает независимо от других. Наши действия, конечно, не такие отважные, как взрыв мостов и железных дорог, и все-таки не менее опасные. Для тайной эвакуации сбитых летчиков-союзников из Франции требуются и хитроумный план, и множество доверенных рук.

Процесс этот начинается с изготовления фальшивых свидетельств о смерти и старательно подделанных удостоверений личности. Далее задействуется целая сеть курьеров (многие из которых – женщины вроде меня) и множество конспиративных квартир на всем пути по хранящемуся в строжайшей тайне маршруту через Пиренеи в Северную Испанию, а затем – в порт Лиссабона.