У Элли опять неприятности

Может, все-таки?… Может, он все-таки влюблен в меня? Не понимал этого, пока не услышал, что я заболела? О, надеюсь, что это так. Мне доставит такое огромное удовольствие отказать ему, этому мерзкому, двуличному, самодовольному, несносному, отвратительному хлыщу. Я не стану спать с ним, даже если он будет последним мужчиной на земле. Я дам обет безбрачия вместе с Викторией.

— Потому что мы хотим, чтобы вы вернулись на работу, здоровая и без стресса, — неубедительно ответил он.

М-да, никакого секса. Жаль. Это было почти так же приятно, как фантазии с ножом.

— Почему? — настаивала я.

— Потому что вы… хороший работник… конечно же! — Саймон поерзал на стуле.

Вся эта ситуация, каждая ее секунда была ему ненавистна. Зачем он тогда явился? Что заставило его прийти?… Или… кто?

— Кто заставил вас прийти сюда? — поинтересовалась я, уже зная ответ. — И не пытайтесь утверждать, что вы сами приняли такое решение из вежливости или из сострадания, потому что в таком случае у меня не останется иного выбора, кроме как заколоть вас.

Саймон снова выпучил глаза, и мне показалось, что сейчас он опять начнет кашлять.

— И так?

— Папа, — признал он наконец, разглядывая свои ботинки. — Папа был очень озабочен, услышав о вашем стрессе…

— Да-а, — улыбнулась я. — Да уж, конечно! Держу пари, он сейчас просто в ярости; держу пари, что уже сейчас он бросил свое поле для гольфа в Португалии, или бордель во Франции, или где там еще он притворялся, что занимается делами, захватил шестнадцать перемен нижнего белья и летит сюда, потому что до жути боится, что я подам на компанию в суд!

Саймон продолжал изучать свои ботинки.

— Так?

— Может быть, — шепотом признался он.

— Ну так вот, можете передать от меня кое-что своему старику, — сказала я, снова скрестив руки и бросая на него самый злобный взгляд из всех, на которые я была способна.

Ой, как чудесно! Я могу привыкнуть к этому ощущения преимущества на моей стороне. Почти невыносимое наслаждение. Ничего удивительного, что люди так стремятся к власти. Я смотрела, как он ежится, и думала, как я себя чувствовала бы, если бы бросила его на пол и занесла ногу над его яйцами.

— Скажите ему, что, может быть, я не стану подавать на компанию в суд, а может быть, и стану. Это зависит…

— Зависит от чего? — испуганно спросил Саймон. Он явно изо всех сил старался как следует запомнить мои слова, чтобы потом в точности передать их папе.

— От того, как ко мне будут относиться, когда я вернусь к работе, разумеется, — ответила я едко.

— Так каковы ваши требования? — пролепетал он.

— Требования? Требования?! — возмутилась я. — Да за кого вы меня принимаете? За шантажистку?

Действительно. Моя репутация и так пострадала из-за всех этих обвинений в попытках отравления.

— Конечно нет, — тут же отреагировал Саймон.

Сейчас он согласится с чем угодно. Я могу попросить его поцеловать мою ногу, и не успею даже глазом моргнуть, а он уже упадет на пол и начнет слюнявить мой носок.

— Я только говорю, — продолжала я, и мне пришлось как следует обдумывать свои слова, чтобы сказать все, что я думаю, и именно так, как нужно, — другой возможности у меня уже не будет, — что я не желаю оставаться надоедливой старухой. Я не желаю, чтобы меня терзали из-за каждых пяти минут опоздания, несмотря на то, что я часами работаю по вечерам, чтобы возместить пропущенное время. Я хочу, чтобы вы с пониманием относились к тому, что иногда мне требуется уделить немного времени моей машине, моему коту, моей матери и всем прочим вещам, которые никак не зависят от меня. И если я отрабатываю пропущенные часы вечерами или во время обеденных перерывов, почему бы вам не закрыть на это глаза? И почему должен быть один закон для Николя и другой для меня? Я хочу, чтобы ко мне относились так же, как к ней. Кроме, разумеется, секса, потому что от этого меня может стошнить.

Вот это было немного дерзко. При обычных обстоятельствах я бы никогда не зашла так далеко, но мы же были у меня на кухне. И рядом с ножами.

— Я понимаю, — тихо пробормотал мой начальник.

Больше говорить было нечего, так что я и трудиться не стала. Надо уметь вовремя закончить разговор. Саймон торопливо удалился. Все еще глядя себе под ноги и непрестанно обещая, что отныне все изменится, все станет иначе, весь рабочий коллектив будет жить в мире и дружбе и ангелы на небесах засмеются от радости. Я закрыла за ним дверь, недоумевая, не переносилась ли я временно в параллельный мир.

Все произошедшее казалось мне совершенно невероятным. Так что мне оставалось только сесть на диван с бокалом вина и коробкой печенья и посмотреть конец «Суеты и четверых детей».

На следующий день я начала бегать трусцой. То есть, если говорить честно, я надела тренировочные штаны, вышла из дому, добежала до конца дорожки, остановилась, чтобы перевести дух, завернула за угол, и тут начался дождик, поэтому половину пути домой я преодолела бегом. А другую половину — шагом. Добравшись до дому, я выпила чашку чая и съела два тоста с маслом и джемом, чтобы прийти в себя. Но все равно начало положено, не правда ли?