У Элли опять неприятности

Мама с удовольствием съела курицу карри с луком бхаджи и острым рисом, ни разу не пожаловавшись на пищеварение или на что-нибудь другое, и мы говорили о Майорке, о британских барах, о законах и о том, как их соблюдать. Тед ожил и раскрылся: он рассказал о том, как много лет содержал паб «Белый олень» в Тоттенхэме, о людях, которых он там встречал, о вещах, которым научился, и о состоянии, которое сколотил. Без малейшей неловкости или стеснения он рассказал нам, как они познакомились с моей матерью и полюбили друг друга, и теперь он готов на что угодно — даже спуститься в ад, лишь бы ни один волосок не упал с ее головы. Люси и Нейл смотрели друг на друга влажными глазами, и даже Виктория проглотила очередную саркастическую реплику и молча глядела на свой бокал с вином. Вино, без сомнения, способствовало всеобщему умиротворению, потому что вино вообще всегда к месту.

Когда прибыло такси, чтобы отвезти их в мамину квартиру на несколько ночей («Сначала мы упакуем все мои вещи, а потом переедем к Теду»), я обняла мать и сказала несколько очень эмоциональных слов, которых, возможно, никогда не говорила раньше, и все это благодаря речи Теда, а может быть, благодаря изменениям в мамином поведении.

— Довольно странно, — призналась я Виктории, когда мы счищали с тарелок остатки карри и складывали их в посудомоечную машину, — когда собственная мать внезапно начинает нравиться тебе, только когда доживаешь до пятидесяти и как раз незадолго до того, как она навсегда уедет из страны.

И Виктория крепко обняла меня и сказала, как ей повезло, что уж ее-то мать всегда ей нравилась и не придется ждать до пятидесяти. И я засмеялась и ответила, что она, должно быть, напилась до безобразия, но все-таки немного всплакнула, когда укладывалась в постель, и прошептала одну из коротких молитв, которые все мы возносим время от времени.

Я поблагодарила Бога за то, что он подарил мне двух прекрасных дочерей — одна из которых потихоньку трезвеет, посапывая перед телевизором, а другая спит со своим новым возлюбленным (и надеюсь, с надежной контрацепцией) в соседней комнате. Я закрыла голову подушкой и заснула, думая о Джеймсе.

— Нет, — сказала я Бев по телефону на следующий день, — я вообще не думаю о Джеймсе. А что?

Я позвонила, чтобы рассказать ей о маме, успокоить по поводу Теда и их общих шансов на дальнейшее счастье, но сестрица явно собиралась обсуждать меня.

— А как насчет других мужчин? Появились на сцене? — спросила она как бы ненароком.

— Нет. Нет, если не считать Сопливого Саймона, самого мерзкого куска мяса вне скотобойни, который проторчал у меня на кухне весь вечер вторника, пытаясь убедить меня не подавать на компанию в суд за то, что у меня из-за них стресс.

— Ух ты! Какая отличная идея! А ты собираешься судиться с ними?

— Упаси Господь! У меня и без того достаточно поводов для волнений, правда? Но он ушел от меня, поджав хвост, клятвенно обещая, что будет относиться ко мне совсем по-другому, когда я вернусь на работу.

— Это здорово.

— Да. И мне стало гораздо лучше. Из-за этого, из-за мамы и из-за бега.

— А ты начала бегать?

— Я просто отлично бегаю! В следующий раз, когда мы увидимся, я буду стройной, спортивной и энергичной.

— Только не перестарайся, девочка. Я мечтаю увидеть тебя снова счастливой, разумной и в компании какого-нибудь сексуального мужчины.

— Мне казалось, ты хотела видеть меня разумной? — засмеялась я.

— А что, ты избегаешь мужчин? После Джеймса твоя жизнь закончилась?

Какое восхитительное окончание!

— Нет… хотя в том, что говорят Виктория и ее книга, тоже есть определенное зерно истины. Моя проблема не в том, что я отказываю мужчинам, а в том, что я не могу их найти. Если, конечно, допустить, что они меня интересуют, — поспешно добавила я.

— Стало быть, Пол уже не в счет?

Бабах! Когда удается двадцать четыре часа не думать о ком-то, и вдруг слышишь его имя, стены опять обрушиваются.

— У Пола есть Линнетт, — сухо напомнила я. — И он считает меня отравительницей.

— Но ты не теряешь надежду, не так ли?

Очень смешно. Насколько я помню, сестра сказала то же самое и с тем же сарказмом, когда меня выгнали из школьной сборной по плаванию.

И с той же точностью оценила ситуацию.

Я знала, что мне нужно принять решение по поводу машины, но как? Где взять деньги на ремонт, а если я все же не найду их, то как обойдусь без машины, когда вернусь на работу? До Лондона на автобусе с двумя пересадками, а потом на метро — и все ради удовольствия поработать на Сопливого Саймона! Или с одной пересадкой на метро, потом на автобусе и потом минут десять пешком, если выбрать другой путь. Я не могу позволить себе терять столько времени. Я буду опаздывать каждое утро и действительно дам Саймону повод уволить меня.

Преподнесу ему этот повод на блюдечке с голубой каемочкой, вне зависимости от стресса, есть он у меня или нет.