У камина. Выпуск 3

– Вот, девочки, пациент с таким-то диагнозом, – говорит что-то на латыни. – Будем оперировать. Пациент три дня пил бром. Чувствительность потеряна. Можете проверить.

И каждая из практиканток сочла нужным проверить чувствительность. Что с них взять? Наглые… Медички! Кто одним пальчиком ткнёт, кто переложит со стороны на сторону, кто помнёт. А одна, мордастая, так вцепилась, что Виктор подумал: «Ну всё! Этой и скальпель не нужен. Так справится!»

Но вдруг с ужасом почувствовал, что «пациент» решил вернуться из другого измерения. Понравилось, наверное, в этом.

Заметил это и хирург Рома.

– Ну всё, всё, девочки. Всё. Сейчас ещё один укольчик, и начнём. А ты, Витя, смотри на Марину. Она у нас самая красивая. Отвлечёшься от процедуры.

– А кто Марина?

– Да вот она!

И показывает на мордастую!

– Хорошо, – ответил Виктор, и закрыл глаза.

Операция длилась не долго, больно особенно не было. Так что под конец Виктор даже с интересом поглядывал на смелую Марину, но только с той мыслью, что хороший из неё получится хирург… Рука крепкая!

Потом, уже на приёме, он спросил у Ромы: что же не предупредил о «ходе операции»?

– А ты бы сбежал! У меня уже два сбежало. Предупреждённых.

Посмеялись. Весёлые они всё-таки люди, хирурги. Наверное, профессия такая…

С тремя пообщался, и всех троих хлебом не корми – дай посмеяться!

Ладно. Закончилась эпопея, жизнь наладилась. Но надолго Виктор запомнил, что хирурги разделяются на «до плеч и ниже».

Запишите меня в палачи!

Просматривал я как-то газеты, и натолкнулся на интересную статью. Там как курьёз описывался случай про сотрудника милиции, который сидел в засаде убитого собственника квартиры. И так ему понравилась эта засада, а больше, наверное, квартира, что просидел он в ней чуть ли не десять лет, поселил в квартире сожительницу, и после десятилетнего проживания через суд решил добиться права собственности на эту квартиру. На том основании, что он оплачивал какие-то счета за свет-газ и так далее…

Ситуация трагикомичная, читать было забавно, пока не наткнулся на фамилию хозяина.

Евгений Нейман! Смотрю адрес – точно. Броницкая, у кинотеатра Космонавт. Фотография дома. Его квартира на втором этаже. Он! Друг детства. Женька! Друг с первого класса. Мальчик из еврейской семьи, тихий, немного заторможенный паренёк, над которым я, заводила и забияка, взял «шефство». Защищал его, помогал с домашними заданиями. Хотя, в силу своего «темперамента», часто встречал директора школы в коридоре во время уроков.

– Что, Коровкин, опять за дверью? Ну, пойдём ко мне в кабинет.

Приводил, усаживал за свой стол и давал задание. Чаще всего по математике. Это я уже потом узнал (он маме рассказывал), что давал задачи из сборников по математической олимпиаде и с удивлением находил их решёнными.

Так что опекал я Женьку по всем «фронтам». Таскал его везде за собой. Помню, прочитал книгу «Тарантул» и сразу на соседней улице нашёл шпиона. Встречали его с Женькой после работы, ходили за ним в магазин, вычислили окна, в общем, «вели» больше недели по всем правилам «агентурной разработки». Бедный Женька не перечил мне – себе дороже… Один раз только помню – Женька был твёрд, как кремень. Сорвался у меня план «операции» только потому, что назначен он был на субботу. А Женька куда-то должен был пойти с родителями. Уж как только я не допытывался – куда? На какие ухищрения не шёл, и кнутом и пряником… Не сказал! А ведь было нам лет по десять.

Где-то подсознательно я понял, что это связано с национальностью, может быть, с религией, но Женьку зауважал. Выдержать такой прессинг!

Дома у него бывал часто. В этой квартире. Отец у него был главный инженер завода. Общался с нами мало. Придёт, пообедает и в кабинет. По тем временам главный инженер – это была должность… Кстати, и квартира соответствовала.

Мы-то жили вчетвером в одной комнате, в коммуналке. Тогда это было в порядке вещей. А тут квартира из трёх или четырёх комнат. В кабинете был всего два раза. Женька под строгим секретом водил меня туда в отсутствие отца. Спальню вообще не помню. Нечего там делать было видно. В основном Женькина комната, кухня и большой зал. Помню люстру, пианино у стены и большой полукруглый стол посредине комнаты. Я ещё писал на нём клятву какую-то при вступлении в пионеры, а потом гордо гладил на нём пионерский галстук, а Бэлла Викторовна, Женькина мама, с улыбкой смотрела на меня. С доброй такой улыбкой… Добрейшая была женщина. Детский врач. Многие её знали в районе. Дети были почти у всех. И частенько в квартире звонил телефон, и Бэлла Викторовна, вздохнув, одевалась, брала свой саквояжик и шла к очередному карапузу спасать его драгоценную жизнь.

Я и жену свою первую, еврейку по отцу, украинку по матери, первым делом повёл к Бэлле Викторовне. Вот, мол, посмотрите! На вас, Бэлла Викторовна, похожа!

Она, конечно, всё поняла, улыбнулась своей доброй улыбкой, поздравила нас восемнадцатилетних молодожёнов. И так тепло стало сразу от её улыбки. Как в детстве. До сих пор стоит она перед глазами.