Читаем У капцюрох ГПУ полностью

Нехта са сцэны, пабачыўшы ў тэатры чужога чалавека, засланiў рукой вочы ад сьвятла, якое падала згары, i прыглядаўся да Попутчiка. Пасьля зiрнуў яшчэ нехта...

- Попутчiк! Попутчiк тутака! - праляцела праз сцэну. Рэпэтыцыя спынiлася. Праз перакiнены над аркестрай мосьцiк сьпяшалiся старыя таварышы прывiтацца з тым, хто прыехаў. Уцягнулi яго на сцэну. Падкiдалi ўгару. Новыя, незнаёмыя Попутчiку людзi падыходзiлi да яго i прадстаўлялiся.

- Ня ведаеце? Гэта-ж Попутчiк! Ён наш стары калега!..

- Кажэце-ж, цi надоўга? А можа, застаняцёся?

- Ня ведаю, не ад мяне гэта залежыць - адказаў Попутчiк.

Гэтая авацыя, з якой спаткаўся Попутчiк, ударыла яму ў галаву, як вiно. Прыемна спаткацца са старымi прыяцелямi i бачыць, што яшчэ памятаюць аб супольнай працы, аб ягоных заслугах...

Увечары быў на спэктаклi.

Пасьля спэктаклю быў запрошаны на кватэру аднаго з актораў, дзе наладжана была вячэра з гарэлкай. Калi, хочучы рэванжавацца, запрапанаваў на другi дзень спатканьне ў рэстаране (сталоўцы - па-савецку), на яго паглядзелi так, быццам сказаў нешта недарэчнае.

- Не, мы толькi ў кватэры... Мы нiкуды ня ходзiм...

Дзiўнай выдалася Попутчiку тут гэта нястача жыцьця кафэ. Асаблiва ня мог уцямiць, як бяз гэтага абыходзiлася артыстычная багэма. Ён, Попутчiк, звыкшы да iншага жыцьця, гэты недахоп адчуваў надта востра. Дык вось, увечары часам хадзiў да якойсьцi "сталоўкi" на шклянку пiва. Але-ж тыя савецкiя сталоўкi! 3 падлогай, пасыпанай апiлкамi, з няветлымi "афiцыянтамi" (кэльнэрамi), з гэтай публiкай у даўгiх чырвонаармейскiх шынэлях, не падабалiся яму.

Штодня бываў у тэатры. Ставiлi "Кастуся Калiноўскага", "Каваля-ваяводу", "Кар'еру Брызгалiна"...

I ў гэтых п'есах шмат што не падабалася Попутчiку. Злавала яго, што сяляне з 1863 г. гаварылi моваю сучасных камсамольцаў, гадка яму рабiлася, калi аднаго з гэрояў п'есы "Каваль-ваявода", пабiтага, пераможанага, вешалi на сцэне, закiдаючы яму вяроўку на шыю. Ня мог уцямiць, чаму прававернаму савецкаму грамадзянiну Брызгалiну ў апошнiм акце выносяць прысуд расстрэлу - толькi за ягоныя старыя грахi, даўно ўжо адпакутаваныя...

Калi дзялiўся сваймi ўражаньнямi з таварышамi, яны ўсьмiхалiся i казалi:

- Бо ты тут чалавек новы - ты нiчога не разумееш... гэтак трэба...

- Але-ж гэтыя вашы эфэкты!.. Як-жа можна дапускаць гэткiя рэчы ў драматургii... Гэта-ж агiда!.. I гэта нават можа зрабiць уражаньне зусiм iншае, як хацеў аўтар...

- Вораг павiнен быць дабiты... - адказвалi яму*.

* Аднак, гэты рэпэртуар бальшавiкi пасьля заквалiфiкавалi як "нацдэмаўскi" i зьнялi са сцэны.

Але пастаноўка была беззаганная. Рэжысэрыя вельмi старанная. Апрацоўка роляў таксама. Аб суфлёрскай будцы i ўспамiну ня было.

Багатая дзяржаўная субсыдыя дазваляла ўтрымоўваць вялiкi акторскi пэрсанал, аркестру, балет, хор.

За дырэктара тэатру быў Дыла.

Тэатр у Вiцебску

У гэтым часе адбылося адкрыцьцё ў Вiцебску другога дзяржаўнага тэатру, дзе за дырэктара быў прызначаны Красiнскi з Вiльнi.

На гэтую ўрачыстасьць быў запрошаны i Попутчiк. У Вiцебск зьехаўся ўвесь лiтаратурна-мастацкi сьвет.

На ўрачысты спэктакль была выбрана п'еса Шэксьпiра "Сон у летнюю ноч". Ox! пасьля тэндэнцыйнай бальшавiцкай лiтаратуры нарэшце можна было ўздыхнуць з палёгкай, маючы перад вачыма твор вялiкага запраўднага мастацтва...

Тутака Попутчiк меў прыемную неўспадзеўку. Большасьць тэатральнай трупы, моладзь, гэта былi людзi, якiя першыя крокi на сцэне стаўлялi пад ягоным кiраўнiцтвам у "Беларускай хатцы". Цяпер яны вырасьлi на запраўдных таленавiтых актораў. Зрабiла гэта добрая школа. Гэтая моладзь нядаўна вярнулася пасьля пяцёх гадоў працы з Масквы, дзе пад кiраўнiцтвам найлепшых расейскiх тэатральных сiлаў атрымала прафэсiянальнае ўзгадаваньне. Тутака яго таксама горача вiталi.

Першая лыжка дзегцю

На ўрачыстасьцi меўся прамаўляць i Попутчiк.

Але перад пачаткам спэктаклю падыйшоў да яго дырэктар тэатру, ягоны прыяцель Красiнскi, i заклапочаны сказаў:

- Даражэнькi мой... як-бы гэта сказаць?.. Ну, пастанавiлi, ведаеце, што вы, як чалавек, якi прыехаў з Заходняе Беларусi... ну, што наагул будуць прамаўляць толькi людзi тутэйшыя. Вам пакуль што не выпадае... Вы мяне разумееце? Будзе нейкi дысананс... цi як сказаць... ня будзе тое, як... Адным словам... ляпей можа будзе, каб вы паднялi тост у часе банкету, пасьля спэктаклю, або... як самi ўважаеце?.. мо ня варта?.. Можа, будзе неадпаведны настрой. Як вам здаецца?..

Попутчiк не прамаўляў i на банкеце. Мала таго. У часе банкету, нiхто iм не цiкавiўся, нiхто да яго не зварачаўся, нiхто ня гутарыў з iм. Попутчiк быў як iзаляваны ад усяго асяродзiшча.

Пасьля вiцебскiх урачыстасьцяў вярнуўся ў Менск.

Гутарка суседак

На рагу Вясёлай i Правiянцкай спаткалiся дзьве суседкi.

- Панiчка! Што гэта можа быць?.. Тут нешта ў нас на нашай вулiцы не ў парадку.

- А што, панiчка?

- А во! Ня бачыце?

- Што? Гэны, што там... папяроску круцiць?

- А няўжо-ж.

- Сочаць некага?

- Але. Я ўжо даўно заўважыла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии