У любви свои планы (СИ)

Теодор вздохнул и обернулся в сторону портрета отца. Он смотрел в его глаза, и кроме тьмы там ничего не было, но больше Теодора это не беспокоило. Темнота или свет — выбирает каждый лично, и он выбрал, и больше он не будет сомневаться в себе.

— У тебя было всё, но тебе казалось этого недостаточно. Жаль, ты это понял слишком поздно. Я знаю, ты это понял, — Теодор вздохнул и закрыл глаза. — Спасибо за свободу, отец.

Когда Теодор открыл глаза и посмотрел на портрет, там уже никого не было. Полотно было пустое.

Теодор вздохнул и вышел из каминного зала.

========== Часть 13 “Переписка” ==========

Теодор стоял у отцовского кабинета и несколько минут колебался: входить или не входить. Спустя пару минут он всё-таки медленно положил свою руку на серебряную ручку с драгоценными, зелёными камнями, зажмурился, но все-таки сделал поворот кистью, и дверь покорно открылась.

Когда-то в тринадцать лет он попытался проникнуть в кабинет, просто ради интереса. Кабинет отца был полон интересных вещей, книг, писаний, а также юному Теодору очень нравилась обстановка: кожа, красное дерево и приглушённый свет. Тогда стоило ему только дотронуться до ручки, как она мгновенно превращалась в голову змеи и шипела, а глаза загорались зелёным огненным цветом. На руке оставался след от ожога, а отец болезненно наказал. С тех пор он не допускал ни одной попытки проникнуть в кабинет отца, и понял раз и навсегда, что любая закрытая дверь в поместье — должна оставаться закрытой. Он пользовался только общими помещениями и собственной комнатой. А если ему было что-то нужно, то он спрашивал у отца или у домовых эльфов. Скорее, он пользовался вторым способом, нежели первым.

Сейчас он знал, что все до единой двери в Мэноре подвластны лишь ему, но память о том дне была жива по сей день.

Когда отец исчез, Теодора долго опрашивали, брали воспоминания и не говорили о том, что Нотт старший погиб. Все по сей день думают что он жив, просто исчез из страны с кучкой единомышленников, но Теодор знал — отца больше нет. Знал, потому что все тайные двери отворились, заклинания пали, и Мэнор стал ему подчиняется. Это означало лишь одно — Нотт старший мёртв!

Теодор вошёл в кабинет, и запах отца ударил в нос. Он осмотрелся, всё было так же, как тогда, в детстве, или почти всё. Только много портретов стояло повсюду, накрытых холщовой тканью, это было отличительной чертой от кабинета в воспоминаниях Теодора. Когда отец исчез, он приказал домовикам снять все портреты и убрать долой с глаз, все, кроме одного. Теперь понятно, куда они их спрятали. Он не хотел вспоминать свою родословную, идеологию и ценности семьи Нотт. Он хотел покоя и любви, простые ингредиенты для счастья.

Посмотрев на стол, Теодор увидел, что там лежала книга писание священных двадцати восьми, он провёл по ней ладонью, смахнув слой пыли и вздохнул. Всё это было бессмысленно.

Резкий стук в стекло, настойчивая дробь, Теодор вздрогнул и вздохнул, всё-таки этот кабинет действует на него по-особенному.

Какая удивительно красивая сова, переливающее оперение, миниатюрность и утончённость воспитания. Впустив птицу, Теодору бросилась в глаза печать на том письме, которое сова цепко держала в лапах — Паркинсоны. Грусть, что накопилась в нём, а так же груз семейных воспоминаний и собственных переживаний резко рухнули вниз, и улыбка озарила лицо Теодора. Позабыв про птицу, он быстро распечатал конверт.

Привет Нотт Теодор Тео.

Я очень нервничаю сейчас, и это не первый лист пергамента, чтобы ты знал!

Мне тяжело даются эти шаги на встречу, но я их делаю, потому что хочу!

Я хочу, чтобы ты больше не играл со мной в эти игры, не испытывал моего терпения и не проверял меня на прочность. Тогда, в кафе, я ждала от тебя чего-то другого. Наверное, мне показалось, но прошедшие недели ты был слишком близок ко мне, вроде бы ничего и не было, но мне казалось, ты смотришь на меня по-другому.

Объяснись и скажи, что мне показалось? Я тогда больше тебя не побеспокою и будем жить, как жили, каждый по-своему.

Пэнси П.

Теодор улыбнулся, и почувствовав запах Паркинсон от пергамента, ухмыльнулся.

Он сел в кресло отца и на минуту потерял равновесие, словно пол ушёл из-под ног, но аромат Паркинсон его отрезвил. Взяв пергамент, Теодор зашелестел пером.

Пэнси, если сказать, что твоё письмо было вовремя, ты мне поверишь?

Не то, чтобы я ждал от тебя что-то подобное, но это было очень вовремя. Ты вытащила меня из ненужных раздумий.

Что это за парфюм, который даже с листа пергамента ярко ощущаешь? У тебя явно навязчивые духи. Тебе так не кажется?

Твоя сова застала меня в Мэноре, что крайне удивительно, потому что я хотел отсюда съехать раз и навсегда, но это мой дом и сейчас я это понял.