У меня на это аллергия. Первая научно доказанная программа против пищевой аллергии

Не все страховые компании покрывают расходы на иммунотерапию, так как этот вид лечения до сих пор считается экспериментальным. Как правило, компании передают в FDA собранные в ходе клинических испытаний сведения, те рассматривают их и затем либо одобряют, либо запрещают продажу препарата. Предлагая свои услуги, страховщики основываются на двух факторах: прошло ли лечение сертификацию FDA и считается ли оно медицинским стандартом по мнению большинства ведущих специалистов области. Все это упирается в данные. Сегодня иммунотерапия только начинает переходить из разряда экспериментальных методов лечения в разряд утвержденных.

AR101, препарат на основе арахисового порошка, – первый продукт, который уже завершил этот путь. Другие, например НАСИТ, близки к цели. Эти достижения легитимизируют иммунотерапию в глазах страховщиков, которые обеспечивают (или не обеспечивают) покрытие.

На «лечение» аллергии уходит столько времени, сколько нужно. У некоторых 2 года, у других 5-10 лет. Однако в среднем уже через 6 месяцев уровень антител снижается настолько, что аллерген становится безопасен для жизни.

Такое положение дел имеет свои особенности. Что касается участников исследований, то их лечение оплачивается грантом. Крупные клинические испытания спонсируются из федерального бюджета и фармацевтическими компаниями. Последние, как правило, имеют долю в исследованиях, т. е. их продукт является частью экспериментального лечения. Такое участие вызывает опасения относительно предвзятости. Если компания дает деньги на исследование собственного продукта, тогда чего нам ждать, как не положительных результатов? Беспокойство вполне оправданно. При этом важно понимать, что без коммерческой поддержки проведение крупных клинических испытаний практически невозможно. Проще говоря, у федеральных ведомств нет денег на финансирование всех современных научных проектов. Средства, выделяемые биотехнологическими компаниями и другими производителями, порой больше федеральных. Они знают, что без клинических испытаний их продукция не выйдет на рынок.

Это не значит, что участникам исследований удается полностью избежать расходов. Им приходится тратить много денег на дорогу. Иммунотерапия не имеет широкого распространения, поэтому исследования, как правило, проводятся в научных учреждениях, где работают ученые, специализирующиеся в данной области, и участникам порой приходится преодолевать большие расстояния. Мы бы очень хотели, чтобы однажды иммунотерапия и географически, и финансово стала доступной для всех желающих. Семьи приезжают в Стэнфорд из разных уголков страны. И на это путешествие нужны средства. Также участникам исследований иммунотерапии могут понадобиться деньги на лечение на случай возникновения аллергических реакций дома, после приема ежедневных доз аллергена. Эти краткосрочные затраты позволят сэкономить деньги в будущем, если иммунотерапия избавит вас от частых поездок в больницу и необходимости колоть эпинефрин. Всем, кто планирует пройти ИТ, мы советуем учесть возможность непредвиденных расходов.

В Америке оральная иммунотерапия как способ лечения аллергии представлена на сегодня только в Стэнфордском университете. Но в скором времени она станет доступна во всех странах мира.

Эндрю Шац (сейчас ему 16 лет), о котором мы рассказывали в предыдущей главе, живет в пятнадцати минутах от научного центра, поэтому во время прохождения иммунотерапии семья не тратила на дорогу ни гроша. Однако его маме Лейлани приходилось отпрашиваться с работы, чтобы вести сына к врачу, и это негативно сказывалось на зарплате. По мнению женщины, расходы были минимальными, «особенно если учесть, что отныне случайное воздействие больше не сопряжено с такими рисками, как раньше, а значит, можно вздохнуть с облегчением».