У нас всегда будет Париж

– Да? – командир и психиатр обернулись.

– Взгляните, сэр! В небо! Спасательный корабль!

Ничего, кроме правды. Люди высыпали из корабля, из палаток. Солнце село, и подул холодный ветер, но никто не расходился, все до рези в глазах смотрели, как в вышине разгорается огонь. Вторая ракета возвестила о своем прибытии длинным шлейфом красного пламени, которое ширилось, и ширилось, и ширилось. Она приземлилась. Она остыла. Люди из первой ракеты с криком побежали к ней по морскому дну.

– Ну? – спросил командир, отступая. – Что это значит? Уходим или остаемся?

– Пожалуй, остаемся, – сказал психиатр.

– На сутки?

– Немного дольше, – ответил Уолтон.

Из второй ракеты кранами поднимали огромные контейнеры.

– Осторожней! Осторожней!

Держали наготове чертежи, кувалды, ломы и рычаги. Психиатр верховодил.

– В эту сторону! Ящик № 75? Туда. Контейнер № 067? Сюда! Вот так. Вскрывайте. Язычок «А» в прорезь «В». Язычок «В» в прорезь «С». Хорошо, отлично, замечательно!

Все было собрано до рассвета. За восемь часов из ящиков и контейнеров они смонтировали чудеса. Убрали долой шпагат, вощанку и картон. В отдельности протерли и перебрали каждую деталь целого. Когда подошло время, люди из первой ракеты выстроились на подступах к этому чуду, не веря своим глазам, в благоговейном ужасе.

– Готовы, капитан?

– Еще бы!

– Включайте рубильник.

Капитан включил рубильник. Маленький город засветился.

– Бог ты мой! – вырвалось у командира. Он вступил на единственную главную улицу города.

С каждой стороны улицы стояло по шесть домов: бутафорские фасады, сияющие гирлянды красных, желтых, зеленых огоньков. Из полудюжины потайных музыкальных автоматов лилась музыка. Хлопали двери. Из парикмахерской возник некто в белом халате с синими ножницами и черной расческой в руках. За его спиной медленно вращался символ всех цирюльников – красно-белый полосатый шест. Рядом – закусочная с журнальной стойкой у порога; ветер трепал газетные полосы, на потолке крутился вентилятор, изнутри раздавалось змеиное шипение газировки. Мимоходом они заглянули внутрь. Им улыбнулась девушка в зеленом хрустящем накрахмаленном колпаке.

Бильярдная – зеленые столы, как прогалины в лесу, мягкие, манящие. Разноцветные бильярдные шары, выложенные треугольниками, замерли в ожидании. Напротив церковь – окна из имбирного, земляничного, лимонного стекла. А в ней – человек в черном костюме с белым воротничком. Дальше – библиотека. Поодаль – отель. МЯГКИЕ ПОСТЕЛИ. ПЕРВАЯ НОЧЬ БЕСПЛАТНО, КОНДИЦИОНЕР. За конторкой служащий – рука на серебристом колокольчике. Но то место, куда они шли, притягивало их, как запах воды приманивает скот в пыльных прериях, – здание в начале улицы.

САЛУН «МИЛД БАК»

Человек с напомаженными курчавыми волосами, рукавами, засученными выше волосатых локтей и схваченными красными подвязками, стоял там, подпирая столб. Он исчез за качающимися дверями. Когда они стояли в дверях, он уже начистил стойку бара и теперь разливал виски в тридцать сверкающих стаканчиков, выстроенных в линейку на прекрасном длинном баре. Над головой уютно светила хрустальная люстра. Наверх вела лестница – а там, на балконе, из нескольких дверей струился тончайший аромат духов.

Все молча подошли к бару. Взяли виски и залпом осушили, не вытирая губ. В глазах защипало.

Стоя в дверях, командир прошептал психиатру:

– Подумать только! Какие затраты!

– Студийные декорации, сборно-разборно-складные. Священник в церкви по соседству, конечно, настоящий. Трое брадобреев тоже. Да еще тапер.

Человек за пианино с пожелтевшими клавишами-клыками заиграл «Женщину из Сент-Луиса с бриллиантовыми кольцами».

– Аптекарь, две девушки – продавщицы газировки, хозяин бильярдной, чистильщик обуви, гардеробщик, два библиотекаря, то да се, работники, электрики и так далее. Это еще два миллиона долларов. Отель всамделишный – сверху донизу. В каждом номере душ. Комфорт. Отменные кровати. У остальных зданий внешние стены на три четверти ложные. Все аккуратно выстроено, со своими пазами и выступами. Даже ребенок за час соберет эту игрушку.

– А она сработает?

– Взгляните на их лица. Они уже успокаиваются.

– Почему вы раньше мне не сказали?!

– Потому что если бы они прознали, на какую ерунду тратятся деньги, газеты разорвали бы меня на куски – вмешались бы сенаторы, Конгресс, Господь Бог. Все это глупо и наивно до чертиков, но ведь работает. Это – Земля. Больше меня ничего не интересует. Это – Земля. Клочок Земли, к которому человек может прикоснуться и сказать: «Это Иллинойс. Город, который я знавал. И здания мне знакомы. Это уголок Земли, перенесенный сюда ради меня, чтобы я мог за него держаться, пока сюда не привезут еще и не прогонят одиночество навсегда».

– Дьявольски изощренно.

Улыбаясь, люди заказали виски на всех по второму кругу.