У нас всегда будет Париж

– От постели. Мы всю жизнь слышим про постельные разговоры поздней ночью или на рассвете. Постельные разговоры между мужьями, женами, любовниками. Но в нашем случае мы могли бы все повернуть вспять. Если бы мы могли прокрутить назад наши разговоры – туда, где мы были вчера в десять вечера, затем в шесть, потом в полдень, то вдруг нам удастся отвлечь внимание от всего этого? Отвлеченный разговор!

Она хихикнула.

– Можно попробовать, – сказала она. – Что нужно делать?

– Мы вытянемся в струнку, расслабимся и будем смотреть в потолок. Головы на подушках; и начнем разговор.

– С чего?

– Закрой глаза и просто скажи первое, что придет на ум.

– Но не об этой ночи, – сказала она. – Если заговорим об этом часе, будет еще хуже.

– Забудем об этом часе, – сказал он, – или вспомни его мимоходом, а потом давай вернемся к раннему вечеру.

Она вытянулась в струнку, закрыла глаза и вытянула сжатые в кулаки руки по швам.

– Думаю, дело в свечах, – сказала она.

– В свечах?

– Я не должна была их покупать. Не должна была зажигать. Это был наш первый ужин при свечах. И не только это. Еще вместо пива – шампанское. Вот она – роковая ошибка.

– Да, свечи, шампанское… – сказал он.

– Было поздно. Обычно ты рано уходишь домой. Мы прощаемся и встречаемся спозаранку, чтобы пойти поиграть в теннис или в библиотеку. Но ты здорово припозднился, и мы откупорили вторую бутылку шампанского.

– Долой вторые бутылки, – сказал он.

– Я выброшу свечи, – сказала она. – Но прежде чем я это сделаю, скажи, каким выдался этот год?

– Отменным, – сказал он. – В жизни у меня не было лучше друга, подруги, приятельницы.

– То же и у меня, – сказала она. – Где мы встретились?

– Сама знаешь. В библиотеке. Я видел, как ты целую неделю, каждый божий день рыщешь по книжным полкам. Казалось, ты что-то ищешь. Возможно, не книгу.

– Ладно, – сказала она, – скажем так, тебя. Я видела, как ты бродишь между стеллажей, разглядывая книги. Первое, что ты мне сказал, было: «А как насчет Джейн Остин?» Весьма своеобразные слова для мужчины. Большинство мужчин не читают Джейн Остин, а если читают, то не признаются, и уж тем более не станут использовать для затравки, чтобы завязать разговор.

– Никакая это не затравка, – сказал он. – Я подумал, ты выглядишь как читательница Джейн Остин или даже Эдит Уортон. Что вполне естественно.

– Вот оттуда-то все и пошло-поехало, – сказала она. – Я помню, как мы стали на пару гулять вдоль шкафов, и ты вытянул с полки, чтобы мне показать, какое-то особенное издание Эдгара Алана По. Я никогда не была любительницей По, но ты так о нем рассказывал, что заинтриговал меня, и я на следующий день начала читать этого ужасного субъекта.

– Значит, – сказал он, – это были Остин, Уортон и По – отличные имена для литературной компании.

– Потом ты спросил, играю ли я в теннис, и я сказала да. Ты сказал, что в бадминтон играешь лучше, но попробуешь в теннис. И мы стали играть друг против друга, и это было отлично… Я думаю, одним из наших упущений было то, что на этой неделе мы впервые сыграли вместе против другой пары.

– Да, это был серьезный просчет. Пока ты была моей соперницей, не было никаких шансов на свечи с шампанским. Может, это не совсем так, но должен признать, мои проигрыши сводили такие шансы на нет.

Она тихонько хмыкнула.

– Что ж, нужно признать, когда на корте мы стали командой и выиграли вчера, я недолго думая пошла и купила свечи.

– Боже праведный, – сказал он.

– Именно, – сказала она. – Жизнь непостижимая штука, не правда ли?

Она помолчала и снова взглянула на потолок.

– Ну как, мы уже почти на месте?

– Где?

– Там, где должны были быть в начале года, в начале месяца, черт возьми, даже неделю назад. Я и на это согласна.

– Говори, говори, – попросил он.

– Нет, ты, – сказала она. – Нужна твоя помощь.

– Хорошо. Это было в те дни, когда мы катались на побережье и обратно. Никогда не ездили с ночевкой. Просто обожали открытую машину, море и безудержный смех.

– Да, – сказала она. – Так и было. Когда думаешь обо всех своих друзьях и самых важных мгновениях своей жизни, то смех – величайший дар. Мы много смеялись.

– Ты даже ходила на мои лекции и не засыпала.

– Как я могла? Ты был всегда блистателен.

– Нет, – сказал он, – гениален, но не блистателен.

Она опять тихо улыбнулась.

– Ты, видно, в последнее время начитался Бернарда Шоу.

– А что, видно?

– Да, но это не беда. Гениальный ты или блистательный – главное, лекции у тебя замечательные.

– Что ты чувствуешь? – полюбопытствовал он.

– Думаю, уже теплее, – сказала она. – Я почти вернулась на шесть месяцев назад. Если не будем останавливаться, будет год. А эта ночь останется ярким, дивным, дурацким воспоминанием.

– Хорошо сказано, – согласился он. – Не молчи.

– И еще, – добавила она. – Во время всех наших прогулок – от завтрака на пляже до обеда в горах и ужина в Палм-Спрингс – мы всегда приезжали домой до полуночи. Ты подвозил меня к моему крыльцу, а сам уезжал.

– Правильно. Какие были чудесные вылазки! Так, – поинтересовался он, – а теперь что ты чувствуешь?

– Я думаю, – ответила она, – я на месте. Отличная идея – эта отвлекающая беседа.