У него ко мне был Нью-Йорк

Живот. Который тысячу раз сжимался от страха, когда подступала тревога. Когда побеждала депрессия.

Который болел в детстве от смеха, когда безостановочно шутил старший брат.

Который растянулся шариком, когда вынашивала дочку, а потом послушно встал на место.

Бледная ли, загорелая ли, в веснушках ли или с румянцем от мороза, юная или в возрасте, с родимым пятном на бедре и со шрамом под ребром.

Не ругать.

Не изнурять себя злыми диетами. Не обижать безликими одеждами.

Смотреть на себя во все глаза и осознавать: я, моё, любимое, нужное, важное, какое есть.

Рыбка и куст жасмина

Нежно — он сидит на самолётном сиденье за твоей спиной, ты его не видишь, но знаешь: айфон освещает глаза, он, как всегда, читает, вы снова летите домой, в Нью-Йорк. Путешествие по Нью-Мексико и Колорадо удалось.

Тихо — в самом мрачном чулане души достать с дальней полки ту жуткую шкатулку, куда ты запихнула в панике тёмные воспоминания… Открыть и в ошеломлении осознать: а там ничего больше и нет, только засохший мотылёк на дне коробки.

Тревожно — лететь сквозь материк Северная Америка в ночи, пронзая стрелой самолёта грозу. Когда далёкие кучерявые облака озаряются вспышками золотых молний и ты, словно ребёнок, прилипла к иллюминатору.

Трогательно — в Нью-Йорке, дома, вас ждёт приёмная семья: рыбка размером со спичечный коробок и безмолвный куст жасмина в горшке; трудно было организовать себе более невыразительных домочадцев, но мы их любим.

Музыкально — пьянющие после джин-тоников, бредёте по жаркому ночному Сохо с концерта изумительных безбашенных «Deer Hunter», это неважно, в каком возрасте ощущать себя дураком с распахнутым настежь сердцем.

Ласково — после душного и влажного нью-йоркского летнего дня поймать первый вечерний прохладный ветерок на коже, на тебе тёмно-розовое платье с самыми тонкими на свете бретельками, вы идёте с ним ужинать в тот крошечный тосканский ресторан в помещении бывшей аптеки.

Важно — знать, что тревоги и горести больше не проникают в твоё сердце так легко, пойди заставь тебя теперь просто так сделать модуляцию обратно в минор. И да, тебе понравилась нью-йоркская привычка чуть что расплываться в улыбке.

Нужно — быть мощной в своём оптимизме, верить в лучшее для себя, родных и близких, даже для рыбы и для жасмина, выбрать свет как религию, подобрать ключ к себе, пусть любопытство будет твоё второе высшее, а уверенность — жизненная стратегия. Пусть твоим личным 11 сентября будет теперь считаться только измена самой себе.

И тогда зло не проникнет обратно в твою жизнь, оно оттолкнётся от тебя, как магнит с противоположным зарядом, и сгинет в космосе. Оно и так уже давно отошло в сторону, но тебе до сих пор страшно, и это нормально.

Кредит доверия

К моменту, когда я встретила в Нью-Йорке своего Д., у меня не должно было оставаться так много доверия к миру. Откуда же взялась готовность?

Нервы были сожжены.

Сердце было измотано.

Кредит доверия к людям — ниже нуля.

Меня не приучали с детства к идее, что от мужчин нужно ждать беды. Скорее, мне, наоборот, всю жизнь внушали, что они — мои главные друзья.

Поэтому я страшно обломалась об обыкновеннейшее мужское предательство. О систематические предательства. О своё глупое доверие, ведущее прямиком в тупик.

Женщин воспитывают в обязательстве непременно выстроить отношения с мужчиной, любой ценой, их по умолчанию ставят ответственными за этот проект.

Оказалось, что такое предательство — классика, а я не знала, что так бывает.

И когда я встретила Д. уже в Америке, у меня от одной только мысли о том, что между нами могут возникнуть отношения, голова пошла кругом.

У меня к тому моменту уже зубы сжимались от злости, от разочарования. В себе. В друзьях. В родных. В мужчинах. С которыми дружила, у которых училась искусству жить, мыслить, чувствовать.

Меня дезориентировал мой же жизненный опыт: получалось, что даже самые умные, интересные, творческие мужчины с возрастом или с течением времени оборачивались домостроевскими демонами, готовыми мучить. Требующими обслуживания. Располагающими правами не ухаживать за детьми, гулять, изменять, сводить с ума и не считаться с тобой. Менять семью, как только предыдущая жена надоест. Никто особо не осудит.

Что с рождением детей в них словно просыпаются все разом дедушки, отцы и дядьки, практиковавшие подавление, насилие и неверность.

И это вроде как нормально для всех. Такой общественный договор.

«Знала же, кого выбирала». Да откуда ж знала-то? На людях нет лейблов.

Я не должна была верить в партнёрские отношения. Но почему-то я ему поверила. Откуда-то во мне нашлось огромное количество созидательной силы.

Я к тому времени была уже в очень глубокой психотерапии, в анализе. Он длился к моменту нашей встречи около пяти лет. Я не останавливалась в этом процессе, даже когда мне было совсем трудно. Я разматывала клубок судьбы у психотерапевта, и я добралась по этой ниточке до возраста тринадцати лет. Возраста, когда у меня внутри словно что-то сломалось.