У последней черты

— Джейк, — заговорила Памела, — я всегда уважала тебя как журналиста, — Джейк услышал недоговоренное: «до настоящего момента». — И поверь мне, здесь ничего личного... но мы тут с людьми обсуждали твою колонку. В общем, многие выражают обеспокоенность. Я не знаю, что произошло, но что-то явно произошло. В последнее время ты неоднократно нарушал основополагающие принципы, на которых стоит наш комитет. Твое членство здесь стало несколько неуместным, более того, оно компрометирует всех нас. Мне стыдно состоять в организации, член которой так вопиюще игнорирует ее устав. Кстати, вот копия этого устава.

Л

Памела протянула Джейку толстый, сантиметра два-три, переплет.

— В прошлом году мы раздали его всем корреспондентам и редакторам «Трибьюн». Ты его когда-нибудь открывал? Если ты собираешься оставаться в рядах нашего комитета, тебе не мешало бы повнимательнее ознакомиться с его содержанием! И, по правде говоря, я, конечно, не издатель и не главный редактор, но на их месте я бы давно заставила тебя переосмыслить свои недавние публикации, если только ты не хочешь перевестись в раздел религиозной хроники. Я ничего не имею против веры и религии, — я, кстати говоря, и сама человек верующий, — но подобной нетерпимости не должно быть места в нашем издании. И, если уж на то пошло, Джесс, в следующий раз, прежде чем принимать кого бы то ни было в наш комитет, надо в обязательном порядке требовать с этого человека подписку о том, что он прочитал устав и согласен с заложенными в нем принципами. А иначе, какой смысл?

— Какой смысл иметь культурное многообразие на комитете по культурному многообразию? Это ты имеешь в виду? — Кларенс покачал головой. — Я поверить не могу! Что же это происходит? Это просто какой-то комитет по единообразию, честное слово. Вы отметаете какое-либо многообразие, если оно не касается сексуальной ориентации или цвета кожи. Тебе, Памела, хочется, чтобы наш комитет был един в своих либеральных взглядах и принимал на ура образ жизни, которые почитающие Библию христиане не могут принять по определению, поскольку он осуждается в Библии. Ах да, конечно, ты ничего не имеешь против религии, если только это религия без каких-либо нравственных устоев. Вера — это хорошо, если только это не вера в истину, противоречащую линии партии. Вас отталкивает не сама религия или вера, а мысль о том, что Бог, как ни странно, может иметь весьма твердые понятия о том, что хорошо, а что плохо, и не желает менять эти представления нам в угоду.

— Как вы не видите лживость этих наших заседаний, наши попытки ввести в газете цензуру? Мы же ставим под угрозу самое 22 У последней черты

святое — свободу слова! — Кларенс оглядел присутствующих и почувствовал, что большинство из них не разделяет его суждений. — Журналисты всегда боролись против надзора Большого Брата. А этот наш комитет — Большой Брат во всей своей красе! Мы сами выступаем в роли цензоров, выдумывая разные правильные слова и выражения. Мы набрасываемся на любое проявление многообразия мнений, если оно задевает узкие интересы определенных групп, кои мы здесь представляем.

Хочу еще уточнить один момент. Когда Джейк впервые стал посещать наши заседания, он пользовался репутацией завзятого либерала, и это было великолепно, не так ли? Но вот он начал менять некоторые из своих позиций или, по крайней мере, пересматривать их. Так кто же он теперь? Предатель вашего общего дела. Что и доказывает, что у вас есть некое дело помимо работы в газете «Трибьюн». Теперь Памела призывает не допускать никакого многообразия мнений в комитете по вопросам многообразия, заставляет брать с людей подписку, присягая на верность определенной идеологии. Никакой это не комитет, дорогие мои. Это просто кучка лоббистов, агитирующих за политическую корректность!

Шесть голосов заговорили одновременно, различаясь только уровнем громкости и степенью враждебности. Джесс вскочил с места и замахал руками:

— Все! Объявляю перерыв — до следующего раза! На сегодня заседание считаю закрытым! А то, я чувствую, назревает потасовка. Давайте-ка сейчас все примем успокоительного, а на следующей неделе обсудим предложение Памелы по поводу устава. А пока что — все за работу. Нам газету выпускать надо!

Все разошлись быстрее, чем обычно. Джейк и Кларенс опять оказались самыми последними, но на этот раз Джесс тоже задержался. Он смотрел на них с раздражением и недовольством. Так на Джейка и Криса смотрела их учительница начальных классов, когда поймала их с перочинным ножиком, вырезающих свои инициалы на задней парте. Джесс собрался было что-то сказать, но потом передумал, пожал плечами и вышел из помещения.

Менее умудренный в подобных делах, чем Кларенс, Джейк просто остался сидеть на стуле, ощущая себя полным изгоем. Он не сомневался в справедливости всех сказанных им сегодня слов, но желание быть «своим» в компании было сильнее, чем он был готов признать. Он с тоской вспоминал те старые добрые времена, когда его любили, уважали, когда он был на дружеской ноге со всеми теми, которые сейчас ушли не попрощавшись.