У последней черты

— А отсюда Мы прямиком переходим к заключительной и самой интересной части моего повествования. Ты не устал? Готов слушать дальше? Или отложим до завтра? Нет? Ну, ладно. Среди нераскрытых убийств оставалось еще три смерти. Молодые люди из приличных семей, обеспеченные, но в очереди на органы не стояли, совершенно здоровые парни. Друг с другом знакомы не были. Пока я проверял списки очередников, мне в голову пришла гениальная мысль. Я позвонил в пару мест, то-се, короче — достал еще один списочек. Оказывается, связь между этими ребятами все-таки имелась. Слышал, может быть, есть в городе такая организация, называется «Податели жизни». Это, в общем-то, большой холодильник, где хранятся донорские органы, и они ведут активную рекламную кампанию в газетах и на телевидении, вербуя добровольных доноров.

— Да, они и у нас в «Трибьюн» печатали свое объявление: «Допиши одну строчку в свое завещание! Спасешь чужую жизнь — и собственную душу!». — Итак, эти «яппи» никогда не встречались и ничего не знали друг о друге, однако их объединяло одно: альтруизм. Все трое решили, что, действительно, в мир иной старую печенку все равно не заберешь, так почему бы не завещать свои органы тем, кто в них нуждается, и в прошлом году зарегистрировались в организации «Податели жизни» как добровольные доноры. Маленькая деталь: все трое были убиты таким образом, что ни один из жизненно важных органов не пострадал, а на место происшествия во всех трех случаях кто-то немедленно вызывал «скорую». Кстати, звонивших так и не нашли.

— Ты хочешь сказать...

— Именно. Представь, что тебе нужен жизненно важный орган, и тебя ставят в очередь под номером 856. Как ускорить процесс ожидания? Есть, по меньшей мере, три способа. Во-первых, дать взятку доктору и подняться вверх по списку в обход менее предприимчивых пациентов. Во-вторых, уменьшить общее число очередников, стоящих впереди тебя. В-третьих, увеличить число доноров с нужной группой крови. Спрос определяет предложение. Доказательств пока нет, но если мне не составило особого труда достать список доноров с группами крови, телефонами и адресами, значит, то же могли сделать и другие.

Джейк беспомощно смотрел на Чендлера, надеясь, что это было его последнее откровение. Тот молча ковырял ботинком снег на краю тротуара, потом поднял глаза.

— Что, не ожидал такого? Прекрасная была идея: все равно каждый год тысячи здоровых мужчин и женщин гибнут от несчастных случаев, так почему бы не использовать ставшие ненужными органы для спасения реальных жизней? Жадность все испортила. Наверное, нет такого доброго дела, которое нельзя было бы запоганить.

Джейк что-то промычал в знак согласия, потом вдруг заговорил быстро, с горячностью:

— Знаешь, Олли, я все время думал, что Крис преувеличивает, что во всем только плохое видит, а теперь понимаю: он был прав, да, прав! Наша страна отказалась от нравственных норм, по которым жили многие поколения, и теперь каждый стал сам себе голова. Будто и не было никогда добра и зла. Нынче все сами для себя определяют, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Так нельзя, Олли, так нельзя!

Полицейский пожал плечами.

— Ты, что, меня агитируешь? Я это все и без тебя знаю. Забыл, где я работаю?

— Ты прав. Да. Знаешь, когда впервые зашел разговор о мафии, я их боялся. Думал, нет ничего страшнее, чем те, кому закон не писан. А сейчас я по-другому думаю. Страшнее всего те, кто закон все время меняет. Ведь когда закон изменили, все как

бы живут по правилам, как бы честно, а на самом деле — творят ужасные преступления. Новый закон принимается для самоуспокоения, но так нельзя. Если метр — это сто сантиметров, а ярд — это шестьдесят шесть дюймов, то с этим ничего не поделаешь. Хоть в лепешку разбейся, а метр — он метр и есть, правда?

— Ну-у, Сократ, ты что-то разошелся...

— Я много думал, Олли. Я понимаю, что люди состоят из стереотипов, и эти стереотипы определяют их поведение. Но важно, чтобы в основе стереотипов лежали неизменные принципы, истина. В этом я вижу свое призвание. Не знаю, сколько мне еще лет отведено, но свои оставшиеся годы я хочу посвятить истине. Мне плевать, что обо мне болтают. Пусть ругают, пусть угрожают, пусть обзывают. Пусть! Христос сказал: «Истина сделает вас свободными». Я хочу быть свободным, во что бы то ни стало. Мне все равно, какой ярлык на меня навесят: либерал, консерватор, мне все равно. Для меня главное — писать честно, и я для этого все сделаю. — Джейк на секунду замолчал, потом добавил: — Если мне никак не избежать участия в «заговоре общих ценностей», пусть это будут истинные ценности, а не ложные. Мы стоим у последней черты, Олли. Страшно будет, если не успеем...

Чендлер смотрел на друга с удивлением, стараясь понять: то ли Джейк всерьез, то ли у него начался бред на почве недавнего сотрясения мозга. Не решаясь заговорить, он шагал рядом с Джейком, стараясь не наступать на трещины в асфальте, и вздыхал. Наконец, он спросил: